— Я эту дрянь пить не буду, — сейчас же объявила она.
Тогда Робинзон ловко откупорил бутылку. Гоп! Это было странно с его стороны, он, можно сказать, никогда не пил.
Мы подходили к жестяной свадьбе. Пиф! Паф! Грустно, до чего я неловок! Я поздравляю Робинзона. Он выигрывает во все игры. Но он даже не улыбается. Можно подумать, что мы их слишком заставляем веселиться. Ничто их не развлекает, не оживляет.
— Мы ведь пришли веселиться! — ору я, не зная больше, что и придумать.
Но им было совершенно все равно, что я тереблю их, что я им кричу это в уши. Они не слышали меня. Я беспокойно оглянулся. Но другие делали все, что нужно, для того чтобы веселиться, они вовсе не были похожи на нас, не ковырялись в своих неприятностях. Вовсе нет! Они пользовались праздником. Тут на франк — там на пятьдесят сантимов… Огней… Разговоров, музыки и конфет…
Среди балаганов я сейчас же, проходя мимо, узнал «Тир наций», но я ничего не сказал остальным. «Пятнадцать лет прошло», — сказал я про себя, совсем про себя…
В эту минуту я был готов на все, только бы отвлечь их от мыслей, но никто мне в этом не помогал. Я очень жалел, что пришел. Маделон все-таки начала смеяться, но смех ее нас вовсе не веселил. Робинзон тоже посмеивался, чтобы не отстать от нее. Софья вдруг начала шутить. Мы нерешительно проходили мимо павильона фотографа, и фотограф заметил нашу нерешительность. Нам вовсе не хотелось дать себя фотографировать, кроме разве Софьи. Но мы так долго мялись перед его дверью, что в результате мы все-таки оказались перед аппаратом. Выставленные на картонном мостике воображаемого корабля «Прекрасная Франция», который он, должно быть, сам соорудил, мы покорно исполняли его приказания. Название было написано на ненастоящих спасательных кругах. Другие клиенты с нетерпением ждали, чтобы мы слезли с мостика, и мстили нам за то, что мы их заставили ждать, все громче и громче находя нас уродами.
Они пользовались тем, что мы не могли двинуться.
Но Маделон ничего не боялась, она их здорово обложила в ответ, с хорошим южным акцентом. Ее хорошо было слышно.
Ответ был хоть куда.
Вспышка магния. Мы мигаем. Каждому по фотографии. Мы еще уродливей, чем были. Дождь проникает через полотно. Ветер открыл наше существование в то время, как мы позировали фотографу; повсюду щели, пальто как не бывало.
Приходится шататься по балаганам. Я не смею предложить вернуться в Виньи. Было еще рано. Сентиментальный орган карусели, воспользовавшись тем, что нас и так уже трясет как в лихорадке, хватает нас за нервы и трясет еще пуще.