Цацики и Рецина (Нильсон-Брэнстрем) - страница 11

Цацики сидел на чемодане в прихожей и ждал бабушку. Мортен стоял, прислонившись к дверному косяку, и ухмылялся. Мамаша устроилась на полу с Рециной на руках и пыталась уговорить Цацики остаться.

— Нет, — сказал Цацики. — Все решено. Я не могу здесь больше жить. Можно я только в последний раз подержу Рецину?

— Конечно. — Мамаша передала ребенка Цацики.

Рецина улыбнулась и попыталась ему что-то сказать. Она была как зеркало в комнате смеха. Когда она улыбалась, невозможно было не улыбнуться самому, хотя внутри все болело от горя.

— Смотри, ей достаточно просто увидеть тебя — и она счастлива, — сказала Мамаша. — Ей будет тебя не хватать, и мне тоже. Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Ничего не поделаешь, — ответил Цацики. — Когда я уеду, у тебя останется всего два ребенка. С ними-то ты уж точно справишься.

— Не говори так, — горько вздохнула Мамаша. — Я чувствую себя совсем никчемной.

— Вот и отлично, — злорадно сказал Цацики.

— Но, Цацики, ты мой самый любимый ребенок. Я не смогу без тебя жить.

— Сможешь. К тому же я не самый любимый. Все это вранье, потому что я единственный из твоих детей, кого ты не выбирала.

— Что ты хочешь сказать?

— Мортена ты взяла в семью сама, Рецину завала осознанно, а я появился на свет случайно, когда ты еще даже не думала о детях…

Мамаша долго молча смотрела на Цацики. Он и сам очень расстроился, осознав, что это сущая правда.

— Цацики, — наконец заговорила Мамаша, — никогда больше так не говори.

— Но ведь это правда, — настаивал Цацики. — Разве нет?

— Нет. Ты пришел в мир благодаря бурной, пьянящей любви, а такие дети — самые желанные.

— Ерунда. Пачка шипучих витаминов — вот цена таким детям.

— Это еще кто сказал? — возмутилась Мамаша.

— Мортен. Он говорит, что я случайный ребенок и появился по ошибке: просто презик порвался — и ты залетела. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не очень приятно быть таким ребенком.

Мортен смерил Цацики долгим взглядом, означавшим: «ну-подожди-у-меня». Мамаша попыталась сделать серьезное лицо, но у нее ничего не вышло. Она расхохоталась.

— Прости, Цацики, — смеялась она. — Прости, но ничего глупее я в жизни не слышала.

— Да, — согласился Цацики. — Мне и самому показалось, что это глупость.

Вместе с бабушкой приехал и дедушка. Он взял Рецину на руки и пощекотал ее своей седой бородой. И тут Рецина впервые засмеялась в голос. Казалось, что в прихожей пошел жемчужный дождь. Теперь уже смеялись все. Удержаться было невозможно.

— Еще! — кричал Цацики. — Еще!

Научившись смеяться, Рецина, похоже, не могла остановиться. Она смеялась надо всем подряд.