Странная вещь вечеринка — все вдруг сразу застеснялись, почувствовав себя немного чужими. Как будто те, с кем ты повторял таблицу умножения днем, в субботу вечером становились другими людьми. Они не знали даже, о чем говорить друг с другом. Цацики надеялся, что родители Марии Грюнваль запасли достаточно попкорна и чипсов, потому что миски постепенно пустели. Если не знаешь, о чем говорить, можно есть. Хоть какое-то дело.
В гостиной Марии Грюнваль все было готово для вечеринки. Она взяла напрокат лампу для дискотеки, которая мигала в такт музыке. Цацики едва мог стоять на месте, так ему не терпелось поскорее начать танцевать, но надо было дождаться всех гостей и открыть все подарки.
Наконец пришли Сара и Элин. Сара отлично выглядела. На ней была новая одежда. Сердце Цацики немножко подпрыгнуло, когда он увидел ее.
Ну почему Мария Грюнваль никак не открывает свои подарки, чтобы уже поскорее перейти к танцам? Цацики так хотел танцевать, что не мог усидеть на месте.
Обычно, когда Цацики распаковывал подарки, все происходило очень быстро. Он срывал и ленточки, и оберточную бумагу, чтобы поскорее увидеть, что внутри. Мария Грюнваль делала все по-другому. Она открывала свои подарки медленно. Очень медленно. Ей подарили пять дисков, три упаковки почтовой бумаги с лошадками, два дневника и косметику. Больше всего она обрадовалась косметике.
— Ой, красота какая! — повторяла мама Марии Грюнваль всякий раз, когда Мария развязывала новый сверток. — Мария, скажи «спасибо».
Вскоре остались только свертки Цацики и Пера Хаммара. Дарить подарки вообще-то жутковато, потому что никогда не знаешь, понравится человеку твой подарок или нет.
Открыв сверток Пера Хаммара, Мария Грюнваль разочарованно сморщила нос.
— Это «Айвенго», — объяснил Пер Хаммар. — Очень классный фильм.
— Ой, как замечательно! — сказала мама Марии Грюнваль. — Скажи «спасибо».
— Спасибо, — пробормотала Мария Грюнваль.
— Наконец-то достойный подарок, — обрадовался папа Марии Грюнваль и довольно улыбнулся Перу Хаммару.
Но когда Мария Грюнваль открыла подарок Цацики и достала пару черных прозрачных стрингов, папа не обрадовался. Он в ужасе уставился на трусы. Цацики тоже. Мама Марии Грюнваль в кои-то веки промолчала. У нее перехватило дыхание, а на щеках расцвели красные розы.
— О, спасибо, какие красивые, — немного замявшись, ответила Мария Грюнваль. Она подняла трусы повыше, чтобы все их увидели, а потом надела прямо поверх брюк и, как модель, прошлась по гостиной.
Мальчишки взвыли от смеха.
— Извращенец! — закричал Виктор.
— Цацики — озабоченный, — проревел Хасан, хлопая себя по коленям.