Цацики и Рецина (Нильсон-Брэнстрем) - страница 47
— Ага, я вот тоже так думаю, — серьезно сказал Цацики. — Хотя нам с Мамашей и Рециной еще как повезло с тобой.
— Спасибо! — поблагодарил Йоран. — Спасибо!
— Вот видишь, Цацики, не зря мы всё это затеяли, — сказала Мамаша, когда Цацики отдал ей цветы. — Даже если я никогда не смогу вернуться к себе домой. Даже если меня всю оставшуюся жизнь будут звать Беатой Карлсон.
— Почему Беатой Карлсон? — удивился Цацики.
— Просто ничего скучнее и нелепее этого имени в голову не приходит, — вздохнула Мамаша.
Рецина сидела в траве и хватала Йорана за нос. Вдруг она перевалилась на живот, встала на четвереньки и поползла к соседской кошке, которая зашла к ним в гости.
— Она ползает! — закричал Йоран. — Смотрите, она ползает. Моя дочь научилась ползать!
Дедушка и бабушка прибежали посмотреть. Посмотреть на чудо-Рецину, которая ползла за кошкой.
— Ура! — восхитился Цацики. — Скоро она будет спускать пульт от телевизора в унитаз! — Он очень этого ждал. Ждал, что сестра подрастет, заговорит, пойдет в детский сад, а он сможет ее забирать, как они забирали Бэббен, младшую сестру Пера Хаммара. Цацики считал, что детский сад — это единственное место на земле, где можно чувствовать себя по-настоящему взрослым.
— Время так быстро пролетит, — вздохнул дедушка.
— Да, скоро она закончит школу, — засмеялся Цацики. — Дух захватывает, правда? — припомнил он дедушкины слова.
— О да. Но если ты будешь дразниться, я не возьму тебя на рыбалку.
— Нет, возьмешь. Ты обещал. Иначе я не возьму тебя ловить каракатиц в Агиос Аммосе.
— Пожалуй, схожу-ка я лучше за удочками, — сказал дедушка.
— Вот-вот, — подтвердил Цацики.
Прощание
Хотя бабушка, дедушка, Мамаша, Йоран, Рецина и Пер Хаммар должны были лететь на одном самолете, Цацики в этот раз предстояло со многим попрощаться. Когда он вернется назад, все будет по-другому.
К его удивлению, печальнее всего было расставаться с Мортеном Вонючей Крысой. Он уезжал в тот же день, но его вылет был раньше.
— Ты всегда будешь моим старшим братом, — захлебываясь слезами, сказал Цацики и обнял Мортена. Вернее, попытался обнять. Мортен не любил, когда его обнимал Цацики. Даже в такой день.
Зато со Стиной Мортен целовался и обнимался целую вечность, прежде чем они прошли в зал вылета. Стина плакала так, будто они никогда больше не увидятся, хотя собиралась навестить друга летом.
— Спокуха, приятель, — сказал Мортен и саданул Цацики по плечу. Было не очень больно, потому что синяк уже прошел. — Я еще приеду на Рождество.
— Ну, Мортен, будь умницей, — наставляла Мамаша. — И знай, что можешь вернуться домой, когда захочешь.