— Куней.
— Гляди в оба, Куней. Чай, князья у тебя в гостях.
Мужик вышел, плотно притворив за собой дверь. Всеволод скинул шубу, поглядел, где бы повесить ее; не найдя, бросил на лавку. Михалка тоже разделся. В избе было грязно и дымно. Под ногами шуршало сухое лыко, на стенах висели попоны и бродцы, в открытой глинобитной печи потрескивали фиолетовые угольки.
— Эк от стаи-то ушли, — сказал Всеволод.
— Жаль дружинника.
— Кабы не он, не сидеть бы нам нынче в этой избе.
— Не сидеть бы…
Братья замолчали. Тихо потрескивали в печи угольки, синий дым узкой полоской тянулся к окну, ветер шуршал снегом на крыше, стучал оторванной от навеса доской. Лучина в светце вздрагивала, искры падали в кадушку с водой, свет колебался и раскачивал над головой уродливые тени.
Вернулся Куней, стряхивая снег у порога, постучал лапотком о лапоток, поставил на стол глиняную миску с солеными рыжиками, кувшин с квасом, достал с полки над печью блюдо с жареным мясом.
Князья проголодались; они и не заметили, что ели кобылину, и квас был ядрен, и грибки похрустывали на зубах. Ай да мужик, управляется не хуже бабы!..
— Да я не один, — помявшись, сказал Куней, — дочка вон у меня… Цветка!
Груда тряпья на лавке зашевелилась, и из-под нее показалось розовое личико. Девушка удивленно таращила глаза на незнакомых людей, растерянно улыбалась.
— Кланяйся, доченька, — с неожиданной теплотой в голосе проговорил мужик. — Глянь-ко, кто у нас нынче в гостях. Князья!..
Девушка словно и не спала, мигом скатилась с лавки; кланяясь князям поочередно, сквозь еще не отошедшую дрему испуганно взглядывала то на Михалку, то на Всеволода. И хоть был на Цветке старенький сарафан из синеты с вошвами, а на ногах лапти, князья не могли не подивиться ее красоте.
Рыжеватая, золотом отливающая коса спадала девушке на грудь, в синих глазах ее светилось лукавство: хоть и страшно, а знаю-де, что красива, знаю, что любуетесь, а я вот какая: захочу — одарю улыбкой, не захочу — мимо пройду. Небось сами молоды — знаете, что к чему.
— Уж полно тебе кланяться-то, — сказал Всеволод. — Садись с нами вечерять. И ты, хозяин, садись.
Куней с Цветкой принялись отказываться да отнекиваться, но князья привыкли, чтобы все было по ихнему: сели. Ели молча, похрустывали рыжиками. Цветка к мясу не прикоснулась, лишь надкусила горбушку хлеба; чинно сложив руки на коленях, смотрела прямо перед собой.
— Недавно тож были гости, — отвлекая князей, вдруг заговорил хозяин. — Пожгли все окрест. Возвращаясь, набрели на мою избушку.
— Не надо, батя, — темнея лицом, попросила девушка.