Житобуду ли не понять: от шести воев не уйти, на Всеволодовы вопросы не ответить. И оставалось ему одно — покорно скакать во тьму неприветливого леса.
Долго ехали. По легкому ходу коней Житобуд догадался, что не плутали вои в лесу, а хорошо знали дорогу.
Скоро чаща поредела — ниже и потоньше стали деревья. В просветах запрыгали огоньки. Много костров горело на поляне. У огня сидели люди, иные лежали, подложив под головы обитые кожей щиты. В глубине поляны, на взгорке, темным облаком высился шатер.
Вои теперь скакали бок о бок с Житобудом. У шатра окружили его еще теснее, схватили за руки, на ходу стянули веревочкой запястья. Житобуд с обидой сказал чернобородому:
— А это супротив нашего уговору…
Старшой и ухом не повел, все так же молча, взглядом, велел воям снимать пленника с коня. Знать, радовался удаче (еще бы: сам в руки залетел!), предвкушал заслуженную награду.
Придерживая рукой широкий меч у бедра, он подбежал к шатру и, склонившись, откинул полог.
Навстречу ему, ступая неторопливо и легко, вышел воин в светлом, расстегнутом на груди кафтане.
«Давыдка!» — узнал его Житобуд и попятился. Было: видел он из толпы, как приезжал княжеский милостник к Святославу сватать за сына его красавицу Пребрану…
6
Давыдка с удивлением разглядывал Житобуда. На что уж он был силен, гнул подковы, а этакого детину встречал впервой. Из-под туго стянутой волосяной веревочкой рубахи проступали, словно булыги, накатанные рекой напрягшиеся мускулы, жилы на шее взду лись, держат голову гордо, не дают склониться; разноцветные глаза, налитые злобой, смотрят не мигая.
Старшой, семеня за Давыдкой, выглядывал из-за его плеча. Мужики с опаской рассматривали пленника. Без доспехов, в свободно свисающих до колен белых рубахах, они подходили к костру, щурясь, глазели на Житобуда, покачивали головами. Что греха таить: многие из них хаживали на медведя, но с таким матерым зверем один на один тягаться не доводилось.
— И отколь нанесло нечистого? — дивились одни.
Другие говорили:
— Сказывают, с княжеской печатью.
Княжеская печать озадачила и Давыдку. Да и воины, наехавшие в лесу на Житобуда, божась, уверяли, будто сами слышали, как говорил он о важном поручении. Но ни меха, ни бересты при Житобуде не оказалось (грамотку Святославову зашила его Улейка в рукаве кафтана — сыщи-ка!). «Не отпыхавшись, дерева не срубишь», — рассудил Давыдка и начал разговор свой издалека.
— Вижу крест на тебе, — сказал он. — Зовут меня Давыдкой. А тебя как кличут?
— Житобудом.
— Вот и ладно, — стараясь придать своему голосу еще больше приветливости, подхватил Давыдка. — А уж коль мы с тобой познакомились и зла я тебе не желаю, то будь моим гостем. Эй, мужики! — крикнул он в темноту. — Снимите с Житобуда вервие!