Она отшвырнула шпагу и обхватила руками гордую, точеную голову верного животного. И вдруг странная мысль поразила ее:
– Вороной, – проговорила она, заглядывая поочередно в золотые косящие глаза, – конь мой, почему ты не дал мне знать, когда ко мне приближался враг?
Вороной мотнул головой, распустил одно крыло и легким, но ан редкость выразительным движением шлепнул аметистового крэга по хохолку.
– Не смей!.. – вырвалось у моны Сэниа – и тут же она осеклась под выразительным, укоризненным взглядом коня.
Значить этот взгляд мог только одно: что стоят какие-то враги по сравнению с тем, кто сидит у тебя на шее?
Конь медленно вернулся в свой угол, повалился на уцелевший клок ковра и задрал копыта.
Вот это да! Она никогда не задумывалась над взаимоотношениями между крылатыми конями и крэгами, и вдруг эта в высшей степени непостижимая сцена, да еще при посторонних… Она оглянулась, отыскивая взглядом пришельцев, и тут же поняла, что тем было уже никак не до внутренних неурядиц джаспериан: распластавшись на полу, они прильнули к круглому иллюминатору нижнего обзора, в котором, медленно приближаясь, плыл зеленый Джаспер. Ну да, их ведь захватили возле четвертой планеты Чакры Кентавра, или Звездочки-Во-Лбу. А всех этих мгновенных переходов, когда все дружинники единым усилием воли опускали мак на поверхность красной планеты, чтобы выпустить Тарита-крэга, а затем вернулись сюда, в окрестности родного светила – таких тонкостей эти грубые существа, к тому же заключенные в темную клетку, попросту не заметили.
Пол под ногами едва уловимо качнулся, и иллюминатор тут же ослеп, затянувшись чернотой – повинуясь ее приказу, мак замер на бетонных плитах Звездной гавани. Послышался легкий скрежет – это кораблики дружинников расползались в разные стороны, и большой командорский корабль, остался в одиночестве. Мак, безукоризненно прошедший все звездные переходы, распался. Конь заржал тоскливо и нетерпеливо. Она подошла к стене, мысленно приказала ей раствориться – и запах терпкой джасперианской травы хлынул в открывшийся широкий проем.
– Ты свободен, вороной, – грустно проговорила мона Сэниа. – Благодарю тебя.
Конь одним прыжком вымахнул наружу и начал подыматься в небо, заслоняя расправленными крыльями вечернее солнце.
«Юрг»! – послышался за спиной настороженный голос того, второго, который, по-видимому, был братом ее неожиданно обретенного супруга.
Надо было как-то с ними объясняться, и мона Сэниа обернулась к ним. Придется разговаривать с ними, как с детьми. Привыкнут. А его, значит, зовут Юрг. Ну, Юрг, так Юрг.