– Да, может, и отправят. Заслужил.
– Дяденька, вы скажите ему, что я больше никогда, ни за что не буду красть. Пускай меня на части режут! Я же не хотел… Я думал, что отыграюсь… Стакан Стаканычу я помаленьку отдам все сполна… – говорил Пашка, и крупные слезы текли, промывая две светлые дорожки на грязных щеках. – Я больше никогда, дяденька…
– Умыться тебе надо, – сказал сурово механик. – Какой адрес училища?
Он записал адрес и фамилию директора, который жил при училище.
– Завтра пойдем… Миша, отведи его в кубрик. Пускай умоется и спать ложится, а сам зайди ко мне… Тюфяк на койке есть?
– Есть. Идем, Пашка.
Они прошли в кубрик. Здесь Миша дал Пашке мыло, полотенце, показал койку и, проводив его к умывальнику, отправился к Николаю Васильевичу. Тот был уже в шинели.
– Миша, ты его знаешь больше меня, – сказал механик, когда мальчик вошел в каюту. – Как ты думаешь, поручиться за него можно? Не врет он?
– Нет. Его Брюнет втянул и нарочно обыгрывал.
– Я тоже так думаю. Кажется, парень не испорченный, – сказал Николай Васильевич.
Он знал, что Миша выполнял какие-то поручения майора, но не расспрашивал о подробностях, уверенный, что Иван Васильевич пристально наблюдает за Мишей.
– Меня смущает мясо. Ведь кладовщик отвечает за него, и это большая ценность сейчас.
– А знаете что, Николай Васильевич! У меня лососки много. Можно пять килограмм отдать. Рыба тоже как мясо считается.
– Если тебе не жалко, то это выход.
– А чего жалеть? Надо же человека выручить.
– Хорошо придумал. Я так и скажу директору.
– А вы возьмите рыбу сейчас.
– Хорошо. Принеси рыбу, но чтобы Пашка об этом не знал. Запомни!
Миша прошел в кубрик. Пашка еще не вернулся. Отрезать большой кусок лососки и завернуть его в газету было делом нескольких минут.
Николай Васильевич прикинул на руке вес рыбы.
– Пожалуй, много… Ну, что останется, принесу обратно.
– Ладно. Я остальное завтра в детсад снесу, – сказал Миша.
Возвращаясь в кубрик, Миша застал Пашку в коридоре. Перед ним стоял Сысоев и грозно спрашивал:
– Ты откуда такой явился?
– Я Пашка.
– Это мне наплевать, что ты Пашка. А зачем ты на судне шляешься?
– Я умывался, дяденька, – испуганно оправдывался мальчик.
– Какой я тебе дяденька! Племянников у меня здесь не водится. Ты мне скажи: зачем ты сюда забрался?
– Я заблудился.
– Оставь его, Сысоев, – вмешался Миша, видя, что Пашка всерьез струсил. – Николай Васильевич ему разрешил переночевать.
– Ага! Ну то-то! Смотри у меня! – погрозил Сысоев пальцем. – Я не посмотрю, что ты Пашка, а раз, два – и готово! Ол райт! Понял?
– Понял, – покорно согласился Пашка.