Я посмотрел на свою сигару и вспомнил, что бросил курить. Во мне поднялось виноватое чувство, но, когда песня была окончена, я снова сунул сигару в рот. Уж слишком она была хороша — не хотелось выбрасывать.
Чарлз хлопнул меня по спине.
— Эти тонкие черты застыли в гримасе страдания. Слеза блестит в этих налившихся кровью голубых очах. Или наша скромная песенка пробудила воспоминания о тех днях, когда вы были безудержным потребителем бриллиантина и никогда не надевали пальто, даже в самые холодные дни?
— Он ведет себя так всю дорогу от Лондона,— сказал Рой.— Готовится стать начальником: дайте срок, и мы увидим, как он войдет в роль и какой-нибудь несчастный маленький червяк будет извиваться под потоками его сарказма.
— И вполне возможно, что этим червем будешь ты,— сказал Чарлз.— После обычного вступления, гласящего, что старшие мои сотрудники должны подавать пример младшим, и прочая, и прочая, я перейду к конкретным фактам. «Мейдстоун,— скажу я, слегка рыгая после завтрака в «Савое»,— Мейдстоун, я не могу поверить, чтобы человеку, занимающему такой ответственный пост, не было известно о существовании возрастных лимитов, Меня не убеждают ваши уверения, будто проблемы несовершеннолетних все более усложняются…»
Мы проезжали мимо выгона, и я убавил скорость.
— Вот, например, довольно аппетитная, хотя и несовершеннолетняя девица,— сказал я. Это была черноволосая девчонка, которая спросила у меня, который час, в первый день моего пребывания в Камли.
— Ну и ну! — воскликнул Рой.— Привяжите меня к мачте, сказал Одиссей. Ради такой можно пойти и на десять лет каторжных работ, правда?
Она сидела на траве у дороги и читала журнал. На ней были брюки и красный свитер, плотно облегавший тело. Когда мы проезжали мимо, она посмотрела на нас.
— Она улыбается тебе,— сказал Рой.— Мы с Чарлзом выступим свидетелями в твою защиту. Сошлись на то, что у тебя потемнело в глазах.
— А грудь словно две половинки яблока! — с мечтательным сожалением вздохнул Чарлз.— Несправедливо устроен мир: в том возрасте, когда девушки такого типа наиболее привлекательны, закон запрещает их трогать. Эта красавица достигла своего расцвета. Теперь она скоро начнет увядать.
Мне вспомнилось заплаканное лицо Элис, ее устало опущенные плечи, когда мы простились на станции, и я рассердился на эту девушку за то, что она молода и свежа, и на себя за то, что я смотрю на нее.
— Ты стареешь,— сказал я.— Скоро ты начнешь водить в кино маленьких девочек.
— Бесспорно, бесспорно,— согласился Чарлз.— Когда я был в ее возрасте, женщины моложе тридцати лет для меня не существовали. А сейчас я не посмотрю ни на одну старше…— он в упор взглянул на меня,— …двадцати. Ну, самое большее, двадцати одного.