В баре было полно деловых людей, трудившихся в поте лица на благо экспорта. Помещение бара было старательно модернизировано: на полу лежал ковер, пестревший синими, зелеными и желтыми зигзагами; стойка была облицована пластмассовыми плитками и чем-то вроде черного стекла. Ничто не говорило о том, что этот загон отведен для представителей высших категорий, если не считать портрета Черчилля над стойкой,— впрочем, такие портреты красуются почти во всех кафе. Да и отнюдь не все присутствующие свободно говорили на чистом литературном языке. Леддерсфорд — это город текстильных фабрик, и большая часть его верхушки получает образование в Политехническом институте; там будущие леддерсфордские магнаты бывают вынуждены общаться с простым людом, и в конце концов это отражается на их речи. Но о богатстве посетителей этого бара говорил их рост и ширина плеч. В Дафтоне или даже в Уорли я считался высоким, но здесь было по крайней мере два десятка человек одного роста со мной и еще два десятка, которые были и выше и шире в плечах. А один, стоявший неподалеку от меня, казался настоящим великаном: шесть футов четыре дюйма росту и плечи широкие, как у гориллы,— причем это были явно кости и мускулы, а не ватная прокладка пиджака. Он мог бы переломить меня пополам о колено без всякого труда и, судя по тому, как он исподлобья поглядел на меня, сделал бы это с большим удовольствием, будь его воля. Минуту спустя хмурый взгляд сменился любезной улыбкой, и я узнал Джека Уэйлса.
— Как поживаете, старина?
— Отлично. Я прекрасно отдохнул в Дорсете. А вы, должен признаться, так и пышете здоровьем.
— Я был на Мальорке. После этого острова Кембридж кажется сырым и холодным. Я лишь ненадолго заглянул в Уорли и сейчас снова возвращаюсь туда. Отец что-то прихворнул. Он слишком много работает.
— От души ему сочувствую,— сказал я, злорадно прикидывая, чем страдает Уэйлс старший: подагрой, несварением желудка или гипертонией.
— Он уже выздоровел,— сказал Джек. И улыбнулся мне.— Что поделаешь: отец изволит работать по шестнадцать часов в день. Что будете пить, старина?
— Виски.
— Заказывайте сразу двойную порцию. Тогда не придется дважды подзывать официанта.
— Для вас это едва ли затруднительно.
— Что вы сказали? А, понял. Мой рост — это какое-то проклятье. Никуда не скроешься… Что привело вас сюда? Я полагал, что вы рьяный лейборист. Узрели свет истины, а? — И он рассмеялся своим деланно добродушным смехом.
— Меня пригласил мистер Браун.
— Отец Сьюзен?
— Угу.
— Очень милый человек. Только не поддавайтесь ему. Назовите самую высокую цифру, какая только возможна, и уж не отступайте,— я полагаю, речь идет о работе?