— Вероятно,— сказал я. Да и что другое мог я сказать?
— Скрытничаете? — заметил он.— Мудро поступаете.— Он взглянул на золотые часы, казавшиеся нелепо маленькими на его широком волосатом запястье.— Ну, мне пора.— И он допил виски.
— Повторим?
— Нет, благодарю, старина. Да вам и не подадут — таково клубное правило.— Он щелкнул пальцами, подзывая официанта.— Двойную порцию виски для мистера Лэмптона, Генри.— Он дал официанту бумажку и, не пересчитывая, сунул сдачу в карман.— Всего хорошего, Джо.
— Всего хорошего, Джек.
Три двойных порции виски стоили примерно те самые пятнадцать шиллингов, недостача которых чуть не обрекла бедного плаксу Реймонда на жизнь, мало чем отличающуюся от каторги. Впрочем, эта мысль отнюдь не испортила мне удовольствия от виски.
В бар вошел Браун и направился прямо ко мне.
— Я вижу, вы тут вполне освоились, молодой человек. Я, пожалуй, тоже закажу себе виски, пока запасы еще не совсем истощились.— Он сделал легкое движение рукой, и тотчас к нему скользнул официант.
— Вы причиняете мне немало забот, молодой человек,— сказал он. У него были очень густые черные брови,— в сочетании с седеющими волосами и красным лицом они производили весьма устрашающее впечатление. Сейчас они сошлись над его глубоко посаженными глазами, и казалось, что этот судья-вешатель (весельчак и bon viveur [15] в частной жизни) готовится обречь беднягу батрака или клерка на смерть от веревки и такой приговор для него — точно аперитив перед хорошим обедом с бутылкой доброго, самого лучшего — смотрите, милейший, чтобы был самый лучший! — портвейна.
Он достал золотой портсигар и предложил мне сигарету.
— Нет, благодарю вас.
— Вы поступаете разумно. Курить перед едой вредно. Только в этом, как видно, вы и разумны, а во всем остальном ведете себя, как совершеннейший дурак.
Кровь бросилась мне в лицо.
— Если вы пригласили меня сюда только затем, чтобы сообщить это, то мне нет нужды здесь задерживаться.
— Ну-ну, не беситесь. У меня есть к вам предложение. Во всяком случае,— и он улыбнулся мне своей неожиданно чарующей улыбкой, сразу превратившись из судьи-вешателя в доброго деда-мороза, готового исполнить любую твою прихоть,— вам незачем отказываться от завтрака. Правда, он будет не слишком хорошим: с тех пор как введены карточки, здесь стали гораздо хуже готовить.
— Однако никто из присутствующих, судя по их виду, не голодает.
— Я ведь этого и не говорил. Просто здесь больше нельзя получить приличной еды. Вы впервые в этом клубе?
— Не только в этом, но и в клубе консерваторов вообще,— сказал я.— Если бы мой отец увидел меня сейчас, он перевернулся бы в гробу.