А мне в эту минуту почему-то представлялось необычайно важным, чтобы я мог держать ее руку в своей. Это будет, казалось мне, совсем не похоже на то, как бывает с другими женщинами,— так же не похоже, как пенье не похоже на простую речь. Да, это представлялось мне чрезвычайно важным, и вместе с тем мне вовсе не хотелось ее касаться. Быть может, так подействовала на меня музыка и вид балерин, порхающих по сцене, подобно кусочкам разноцветной бумаги, которые кружит ветер, но во мне росло и крепло новое чувство: мне хотелось просто восторженно любоваться тем, что является, в конце концов, немалой редкостью,— красивой и совершенно неиспорченной девушкой. Даже очертания крепких маленьких грудей, плотно обтянутых свитером, не пробуждали моей чувственности. В сущности, во мне снова возрождались те ощущения, которые я испытал, когда впервые увидел Сьюзен на сцене. Только на этот раз они были более отчетливы. Никто не стоял между нами и не докучал нам, и Сьюзен была сама собой и произносила свои собственные слова, а не речи какого-то вымышленного персонажа, которые всякий может слушать за полкроны. В антракте я повел ее в буфет.
— Мама ужасно рассердится, если узнает, что я была здесь,— сказала Сьюзен, опасливо поглядывая на ряды бутылок с пестрыми этикетками, на зеркала в золоченых рамах, на развешанные по стенам театральные афиши и эскизы к спектаклям под стеклом, на краснолицых мужчин и рыхлых, пахнущих фиалками и туалетной водой женщин, которых нигде нельзя увидеть в таком количестве, как в театральных барах, и которые всегда сидят там, устроившись уютно и плотно, когда бы вы туда ни явились.
— Ваша матушка — член общества трезвости?
— Она считает, что посещать бары — это вульгарно. Но это же не настоящий бар, правда?
— Да, не совсем,— сказал я.— Чего бы вы хотели выпить?
— Вы не будете надо мной смеяться, если я выпью немножко апельсинового сока?
— Апельсиновый сок не находится под запретом.— Я улыбнулся ей.— Пейте, что вам хочется, детка.
Я принес бокалы и предложил ей сигарету.
— Нет, спасибо,— сказала она.— Я не курю.
— С такой девушкой, как вы, приятно проводить вечер.
Она с наивным кокетством взглянула на меня.
— Почему со мной приятно проводить вечер?
— У вас нет пороков, которые стоят денег.
— А те девушки, с которыми вы обычно проводите вечера, стоят вам больших денег?
— У меня нет никаких девушек,— сказал я.— И никогда не было. Только вы.
— Ну, теперь уж вы рассказываете сказки. Гадкий!
В ее устах это слово прозвучало очаровательно и наивно, но вместе с тем слегка задорно.