Роман в утешение. Книга вторая (Герцик) - страница 5

— Да не к кому, милая! Нас тут обитает-то три старухи. Домишки у нас маленькие, в одну горницу. Бедуем потому, что родных у нас никого не осталось. Хотя и тем, кого дети-внуки в город позабирали, не позавидуешь. Мы-то еще худо-бедно телепаемся, а они померли давно. Те, кто всю жизнь в деревне прожил, в своем доме, при хозяйстве, не могут в городских муравейниках-то жить. В них дышать нечем. А что касается постоя, то, ежели тебя труд не пугает, можешь любой дом выбирать. Они всё равно ничейные стоят. Хозяева, правда, где-то есть, а может и нет, не знаю. Никто из них сюда не приезжает. Крепче всего дом напротив — он почти жилой. Ефросинья полгода только как померла. Там и печка не дымит, и свет есть. Хороший домик. Хочешь — живи! Там не заперто. Не от кого запираться. Надеюсь, Семен возражать не будет…

Обрадованная быстротой решения проблемы, я поблагодарила бабу Нюру и завела машину во двор противоположного дома, вяло размышляя, кто такой Семен и почему он должен возражать.

Двор перед небольшим опрятным домиком и впрямь выглядел ухоженным. Не в обиду будь сказано моей новой знакомой, но порядка здесь было куда больше, чем у нее.

Около небольшого сарайчика аккуратно, выстроенные по размеру, стояли лопаты и ведра, а высунувшиеся по краям засыпанного желтоватым песчаником двора сорняки выглядели смущенными, будто понимали, что совершают нечто предосудительное. Даже колодец, закрытый от дождя двускатной крышей, был в порядке — на врытой в землю толстой палке висело перевернутое вверх дном оцинкованное ведро, прикрепленное за ручку длинной цепью к крепкому деревянному вороту.

В палисаднике перед домом цвели густо-бардовые мальвы, золотые шары и душистые цветочки, называемые в народе гусиным мылом, или жасминчиками. Над этим благолепием теряли лепестки два куста отцветающей сирени, белая и сиреневая, далеко разнося свой дивный аромат. Третьим ярусом высились ранетки, уже отцветшие, с мелкой зеленой завязью на ветках.

Осторожно отворив даже не заскрипевшую дверь, я на цыпочках, будто боясь кого-то потревожить, прошла в дом. В небольшой побеленной комнатке было чисто и опрятно, словно хозяйка лишь на минутку покинула свое жилище. Мне стало не по себе: в комнате, возможно, витал дух ее покойной хозяйки, с неудовольствием взирая на меня. Но желание передохнуть и хоть немного пожить спокойно пересилило, и я, перенеся свои пожитки, принялась устраиваться.

Здесь, как и в избе бабы Нюры, была одна комната и кухня. Но сени были попросторнее, из них даже была выгорожена еще одна, совсем крохотная, летняя комнатка с настеленными вдоль стены деревянными нарами.