Я начал их вести в первый год моего правления, при первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще был в основном человеком, даже с виду. Кожа песчаной форели, которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала мне колоссально увеличенные силы плюс неуязвимость практически против любого нападения и старости — эта кожа тогда еще покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две руки, человеческое лицо, окаймленное складками и отворотами моей оболочки.
Ах это лицо! Оно до сих пор у меня есть, единственная человеческая кожа, открытая мирозданию. Остальная часть моего тела покрыта сцепленными телами тех крохотных скитальцев глубоких песков, которые однажды станут гигантскими песчаными червями.
И они станут… однажды.
Я просто думаю о своей конечной метаморфозе, об этом ПОДОБИИ СМЕРТИ. Я знаю, какова она будет, но я не знаю, когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это единственное, что мне нельзя знать. Я знаю только будет продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы мои слова запечатлелись навечно, — Золотая Тропа продолжится, и за это я, по крайней мере, спокоен.
Я больше не чувствую, как усики песчаной форели впиваются в мою плоть, забирая воду моего тела в свои плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и я, сила, которая движет целое… по большей части.
На момент, когда я это записываю, целое можно считать довольно объемистым. Я — то, что называется предчервем. Мое тело приблизительно семи метров в длину и чуть больше двух метров в диаметре, рубчатое по большей части своей длины, мое лицо Атридеса находится на уровне человеческого роста, руки и ноги как раз под ним — все еще узнаваемо человеческие.
Мои нош? Что ж, они почти атрофировались. По правде говоря, просто плавники, загибающиеся назад вдоль моего тела. Я вешу приблизительно пять старых тонн. Вот данные, которые я сообщаю, потому что знаю — они будут иметь исторический интерес.
Как же я передвигаюсь, при таком-то весе? В основном на моей королевской тележке, изготовленной икшианцами. Вы потрясены? Люди неизбежно ненавидят и страшатся икшианцев, даже больше, чем ненавидят и страшатся меня. Лучше тот дьявол, которого знаешь. А кто знает, что икшианцы могут произвести или изобрести? Кто знает?
Наверняка и я не знаю. Если и знаю, то отнюдь не все.
Но я испытываю к икшианцам определенную симпатию. Они так сильно верят в свою технологию, в свою науку, в свои механизмы. Поскольку мы в это верим (неважно какое содержание вкладывается в веру), мы понимаем друг друга, икшианцы и я. Они сделали для меня множество приспособлений и воображают, будто заслужили этим мою благодарность. Эти самые слова, которые вы сейчас читаете, печатаются при помощи икшианского устройства, называемого диктатель. Если я начинаю думать по определенному коду, диктатель включается. Я просто ввожу этот модуль в свои мысли, слова начинают печататься на листах Редуланского хрусталя толщиной только в одну молекулу. Порой я приказываю отпечатать копии на материале меньшей устойчивости. Как раз две или три такие копии и украла у меня Сиона.