— Я отправил их позавтракать.
— Мне не нравится, когда они оставляют Тебя незащищенным!
Хрустальный звук голоса Монео прозвенел в памятях Лито с непередаваемым словами выражением: Монео страшится мироздания без Бога-Императора, он предпочел бы скорее умереть, чем увидеть такое мироздание.
— Что сегодня произойдет? — спросил Монео.
Вопрос этот адресован не Богу-Императору, а пророку.
— Семя, несомое ветром, способно завтра стать нивой, — сказал Лито.
— Ты знаешь наше будущее! Почему Ты им не поделишься? — Монео близок к истерии… отвергая все, выходящее за пределы его непосредственных восприятий.
Лито бросил на мажордома сумрачный взгляд, настолько полный твердо обузданных чувств, что Монео отпрянул.
— Прими бремя собственного существования, Монео!
Монео сделал глубокий дрожащий вдох.
— Владыка, я не хотел Тебя оскорбить. Я искал только…
— Посмотри вверх, Монео!
Монео непроизвольно повиновался, поглядел в безоблачное небо, где разгорался утренний свет.
— Смотрю. И что, Владыка?
— Над тобой нет успокаивающего потолка, Монео. Только открытое небо, полное перемен. Встреть его с радость. Каждое чувство, которым ты обладаешь — это инструмент для приспособления к переменам. Разве это тебе ни о чем не говорит?
— Владыка, я подошел только, чтобы осведомиться, когда Ты будешь готов продолжить путь.
— Монео, умоляю тебя быть правдивым со мной.
— Я правдив, Владыка!
— Но если жить в недоверии, ложь станет для тебя правдой.
— Владыка, если я лгу… значит, лгу сам того не ведая.
— Вот это уже похоже на правду. Но знаю, чего ты боишься, о чем не договариваешь.
Монео затрепетал. Бог-Император был в самом жутком из своих настроений, глубокая угроза звучала в каждом его слове.
— Ты страшишься диктата самосознания, — сказал Лито, — и ты прав в этом своем страхе. Немедленно пришли сюда Хви!
Монео повернулся всем телом и кинулся к гостевому дому. Вид у него был такой, словно он растревожил пчелиный рой. Через несколько секунд появились Рыбословши и построились вокруг королевской тележки. Придворные стали выглядывать из окон гостевого дома или спускаться вниз, останавливаясь под выступающими карнизами, боясь приблизиться к Лито. Вскоре появилась из широкого центрального входа Хви, выступила из тени, медленно приближаясь к Лито. Весь ее вид — полная противоположность возбужденной сумятице прочих.
Лито почувствовал, как отходит душой от одного взгляда на Хви. На ней было золотое одеяние, которого он прежде не видел, горловина и манжеты длинных рукавов расшиты серебром и жадеином, а подол платья, почти волочащийся по земле, обшит тяжелой зеленой тесьмой, подчеркивающей зубцы темно-красной ткани.