Бог-Император Дюны (Херберт) - страница 3

Я заверяю вас, что я книга судьбы.
Вопросы мои враги.
Потому что мои вопросы взрывоопасны!
Ответы скачут испуганным стадом,
Затмевая небо моих неизбежных воспоминаний.
И ничто не является окончательным ответом,
Ни один ответ не является достаточным.
Какие призмы вспыхивают,
Когда спускаюсь я на грозные поля моего прошлого!
Я — осколок разбитого кремня,
Заключенный в ящик.
Ящик вращается и встряхивается.
И меня подбрасывает в буре загадок.
Когда ящик откроют, я вернусь в это настоящее,
Странником в страну дикарей.
Медленно (медленно, я говорю)
Я заучиваю заново мое имя.
Но это не то, что знать самому!
Человек под моим именем, этот Лито,
Второй в роду это имя носящий,
Находит в своем уме другие голоса и имена,
И другие местности.
О, я обещаю вам (как и мне обещали),
Что я отзовусь на единственное имя.
Если вы произнесете «Лито», я откликнусь.
Я терплю это, терплю, и еще одно играет тут свою роль:
Я держу в руках все нити!
Все они мои.
Позвольте мне вообразить любую тему — скажем…
 Человек, погибший от меча, —
И все такие люди в моей крови,
Каждый образ целехонек, каждый стон,
Каждая гримаса.
Радости материнства, думаю я.
И все постели рожениц становятся моими.
Передо мною проходят многочисленные детские улыбки и
Сладостные агуканья новых поколений.
Первые неуклюжие шажки маленьких детей
И первые победы юности принадлежат мне,
Я им всем сопричастен.
Они ковыляют один за другим,
Пока я не вижу ничего,
Кроме одинаковости и повторения.
«Храни это все в неприкосновенности», —
Предостерегаю я себя.
Кто сможет отрицать ценность
Таких жизненных переживаний,
Ценность обучения тому,
Что я наблюдаю с каждым приходящим мгновением?
Ах, но все это прошлое.
Разве вы не понимаете?
Это только прошлое!

Этим утром я родился в юрте на краю конской равнины, в стране более не существующей планеты. Завтра я рожусь кем-нибудь еще в другом месте. Я еще не выбрал… Хотя, этим утром… ах, эта жизнь! Когда изображение в моих глазах стало четким, я поглядел на солнечный свет, на истоптанную траву, я увидел полных жизни людей, погруженных в свои сладостно-повседневные дела. Куда… о, куда девалась вся эта наполненность жизнью?

Украденные дневники

Трое их было, бегущих на север сквозь лунные тени Заповедного Леса, и разрыв между ними, напрягающими все силы, был почти в полкилометра. Последний бегун был меньше, чем в сотне метров от преследовавших их Д-волков. Слышны были жадный лай и громкое дыхание хищников — всегда так, когда вожделенная добыча у них перед глазами.

Первая Луна стояла почти над головой, и в лесу было достаточно светло. Хотя это были высокие широты Ракиса, еще держалось тепло после знойного летнего дня. Ночной ветерок от Последней Пустыни Сарьера подхватывал смолистые запахи и сырые выдохи вязкой слякоти, хлюпавшей под ногами. То и дело ветерок с моря Кайнза позади Сарьера доносил до бегущих слабые запахи соли и рыбы. По причуде судьбы, последнего из бегущих звали Улот, что на языке Свободных означает «любимейший из отстающих». Улот был невысокого роста, склонен к полноте, и ему пришлось сидеть на дополнительной диете, готовясь к этому опасному похождению. Даже когда он достаточно похудел, чтобы вынести неизбежно предстоящий им отчаянный бег, его лицо осталось круглым, а в больших карих глазах читалась уязвимость человека, чересчур обремененного плотью.