Она не спорила.
— Сколько мне еще спать, папочка?
— Шесть часов. Будешь носом клевать до обеда.
— Я знаю.
Я повернулся на правый бок. Томка смотрела на меня, подложив руки под щечку. Выражение личика мне не понравилось.
— Что-то не так, малыш?
В ответ — вздох. Протяжный, от души.
— Томыч, не надо так вздыхать. Лучше сразу скажи, что случилось. Я же не буду тебя ругать. Мы ведь договаривались ничего не скрывать, чтобы могли друг другу помочь.
— Да, я помню.
— Тогда я тебя слушаю.
Она не ответила, но придвинулась поближе ко мне, обняла за шею. Я подбородком почувствовал ее нежное дыхание. Господи, как же я люблю свою Принцессу…
— Ну, солнышко, я жду.
Она стала мне шептать прямо в ухо:
— Пап-чка, а скажи… в общем… они могут приходить ночью?
— Кто? — в тон прошептал я.
— Они… мертвецы.
Я опешил.
— Мертвецы?!
— Да. Не как в кино про «Рассвет мертвецов». Я знаю, там просто артисты намазались кетчупом и валяли дурака, а режиссер их снимал на пленку, чтобы нам было страшно. Я говорю про других мертвецов.
Теперь пришел черед вздыхать мне.
Допрыгался, папаша.
Однажды с Олесей Лыковой мы обсуждали тему детских страхов (по причинам, которые вам уже известны из моих прежних рассказов, я избегал профессиональных детских психологов в семейных центрах). Меня удивляло, что Томка с легкостью просматривала ужастики, от которых детки постарше забиваются под диван. Мне казалось, что в моей дочери заложен какой-то особо прочный стержень, позволявший игнорировать стресс. Но Олеся меня разубедила: «Это возраст. Пока ей четыре, ее внутренний фильтр пропускает все. Вот посмотришь, станет чуть постарше — начнет понимать и анализировать, и увиденное не доставит ей удовольствия».
Время пришло. Не зря ведь она теперь на «Рассвете мертвецов» прячется за косяком, хотя знает фильм наизусть.
— Прости, малыш, я не очень понимаю, каких мертвецов ты имеешь в виду?
Томка придвинулась еще ближе. Она уже касалась губами моего виска.
— Тех, которые по-настоящему умирают. Они потом приходят?
Меня осенила догадка.
— Ты слышала наш разговор с тетей Ниной, к которой мы сегодня ездили в гости?
— Нет.
— Тогда что?
Она промолчала. Но я и сам нашел ответ.
Моя дочь просто знает. Ей не нужно подслушивать. Всякий раз она неуловимым образом чувствует, что происходит вокруг меня. И вокруг нас обоих. Не знаю, радоваться этому или огорчаться.
Я начал говорить осторожно, чуть повысив голос, чтобы не создавать своим шепотом пугающего эффекта.
— Я тебе вот что скажу, доченька. Люди, которые умирают, они уходят. Точнее, умирают их тела, которые приходится закапывать в землю, потому что от них никакого толку. А души остаются. Ты помнишь, я рассказывал тебе, что такое душа?