Что же их связывает — холеного Коршунова и Рожкова, простого парня без амбиций, торговца кафелем и санфаянсом? И связывает ли что-нибудь? Может, я вообще не там ищу?
Мне срочно нужно было дергать домой, к интернету.
— Тома, закругляйся!
Звать дважды не пришлось: Томка уже ковыляла ко мне, вытирая слезы.
— Что случилось?
— Ничего! Дураки они все! Играть не умеют, все время мячик мимо меня летит!
«Они просто не хотят играть с девчонкой», — подумал я, но озвучивать эту мысль не стал.
25 ноября
— Убили человека? — переспрашивает Маша. Глаза ее похожи на кошачьи. — Как?!
— Так… Можно ведь убивать не только руками, оружием, палкой. Есть миллион способов.
— Подробности будут? — интересуется Славка. На него сообщение Изгоя тоже произвело впечатление. Безучастным выглядит только Макс. Точнее, почти безучастным. Он разглядывает недогрызенный ломтик огурца, лежащий в блюдце. Взгляд сощуренных глаз — хищный.
— Можно и подробности, — отвечает Изгой. — Но сначала горлышко бы промочить, а?
— Еще!
— Ребята, вы не волнуйтесь, я угощаю. В конце концов, вы меня сегодня приютили. Я могу сходить в магазин, закупиться, как полагается. Мне бы только чью-нибудь куртку натянуть, а то свою я, похоже, оставил в ресторане.
— Не надо.
Славка встает из-за стола, открывает шкафчик буфета. Вскоре на столе водружается еще одна бутылка, правда, початая, но ее содержимого вполне достаточно, чтобы «промочить горло» и продолжить рассказ — самую тяжелую часть рассказа.
— Это тебя оросит, пилигрим?
Изгой кивает. Маша в свою очередь тоже отходит к холодильнику, достает остатки колбасы, сыра. Вскоре стол вновь накрыт. Вторая обеденная смена в пионерском лагере.
Изгой смотрит на наполненную рюмку. Он знает, что не имеет никакого смысла напиваться дальше. Одна — хорошо, две — замечательно, три — прекрасно, но когда счет идет на десятки, организм уже не реагирует и жизнь легче не становится. Тем более что сейчас на него вновь нахлынули воспоминания, от которых обычно хочется вздернуться на ближайшей лампочке…
Кафель. Рука, обмотанная вафельным полотенцем. Перекошенное лицо Кузнечика. В глазах — искреннее недоумение: «Почему я здесь и почему все это со мной происходит?!».
Ответов нет.
Так предначертано, старина.
Ноябрь 2009
Кафель. Рука, обмотанная вафельным полотенцем. Льющаяся из крана вода. Заунывное «вжик-вжик» — кто-то из «слонов» надраивает штаны, сидя на полу. Один из самых черных дней в жизни.
Худой и невысокий Кузнечик сгибается пополам, ловя ртом воздух, словно окунь на понтоне.
— Дыши, — говорит Ястреб. — Дыши, только попробуй тут загнуться у меня!