— Да у тебя ведь страшный жар!»
Мысли Горянского путались, ему стало казаться, что он еще в горящей лаборатории.
— «Уйди, Елена!.. Уйди!.. Горим!..
— Горячо!.. очень горячо!.. ключ затерялся — не отворить…
— Спасать!.. радий!..
— Елена… люблю… Огонь!..» — бормотал он в забытьи.
Елена уложила его на диван, укутала, как ребенка, поцеловав нежно и испуганно, и побежала за врачом.
Напряжение последних дней и усиленная мозговая работа без отдыха, в течение недавних месяцев, не прошли Горянскому даром…
Приведенный Еленой живший поблизости старичок доктор объявил, что у больного нервная горячка…
… — «Так ты не хочешь их убивать, Елена? — говорил Горянский, когда после ласк, они отдыхали разнежено и устало на смятых подушках кровати…
— Черт с ними, пусть живут!..
— Все равно: рано или поздно волна рабочей революции сметет эту сволочь…
— А мы будем жить, жить и жить!.. Вся жизнь — наша, мы возьмем ее всю, не правда ли, детка?
— Чего нам ждать?!..
— Дай-ка сюда телефон, Елена!»
— «Не надо, милый… Тебе еще вредно, — ведь ты еще не выздоровел!»
— «Ерунда! — я здоров, как бык, или ты не довольна моими поцелуями?
— Давай сюда трубку, я хочу говорить с Чембертом… Ведь, подумай, — я совсем забыл его! — Больше месяца я не слышал его голоса!..
— Чемберт — славный, вот увидишь, Елена, он будет ревновать меня к тебе!..»
Елена подвинула к Горянскому прибор, находившийся в маленьком чемодане, включила радио-аккумулятор, быстро распахнула окно и свесила маленькую антенну…
Она хорошо помнила все наставления Горянского, которые тот ей дал перед болезнью, и гордилась тем, что в прошлый раз сама сумела поговорить с островом.
Горянский с кровати любовался ее легкими изящными движениями…
Антенна висела за окном. Солнце отбрасывало от нее сетчатую тень на обои.
Горянский взял трубку и упруго нажал рычажок прибора. — Легкий треск заискрившейся антенны… Мгновение… — искра радио перелетала через океан. — Вот Горянский уже соединился с островом и с улыбкой прислушивался к звукам аппаратной, отдававшимся в слуховой трубке…
Он так привык к острову, что знал, помнил и чувствовал каждый прибор, каждую машину, как живую: — вот гудит большая правая «А», как большой шмель, медленно, ровно, солидно, с достоинством… Вот «Альфа» и «Бета» — быстроходные современные, частят друг за дружкой, вперегонку, точно два славных игривых мальчугана…
Вот еле слышен серебристый шелест большой островной антенны: Горянский на минуту ясно увидел аппаратную. Он представил себе, как его искра ударила в островную антенну… Звонок!.. Открылась крышка слухового прибора… Кто подойдет к нему? Дежурный телеграфист? Чемберт? Нет, он, вероятно, на работе.