— Итак, Чемберт, я вешаю трубку…
— Значит, до скорого свиданья!..
— Л/з уже летит за нами?.. Что? Телефон из ангара испорчен и Мукс бежит в ангар?!
— Люблю Мукса, — очаровательный чертенок!..
— Вы знаете, если он вам будет очень надоедать, отпустите его к нам в Париж, — пусть прокатится по воздуху…
— Кто летит, — Джонни? — Ну, он его наверное, возьмет…
— Я окончательно вешаю трубку… — Значит, через три часа машина прибудет к нам? — До скорого свиданья на острове, дружище Чемберт!»
— «Собирай пожитки, Елена! Сегодня мы определенно покидаем Париж».
— «Я рассержусь на тебя, Володя, если ты так будешь говорить обо мне своим друзьям. — Тебе смешно, а мне совестно».
— «Не сердись, детка!.. — сказал Горянский, вставая с кровати, закутанный в одеяло, как римлянин в тогу. — Давай помиримся!»
Он привлек ее к себе и вкусно поцеловал, исполняя обещание, данное по телефону Чемберту.
Елена отбивалась, смеясь, и делала вид, что сердится.
Незаметно проходило время.
Звонок внизу напомнил им, что пора отправляться.
— «Это — за нами», — сказал Горянский уверенно. Он был прав.
Елена пошла отворять.
— «Здесь живет Елена Родстон?» — раздался голос в прихожей.
Через минуту маленький черный Мукс в необыкновенной ширины брюках и в тирольской шапке с перьями вкатился в комнату и с радостным восклицанием бросился к Горянскому.
— «Мистер Горянский! Вот хорошо, что вы выздоровели!..
— А как интересно лететь! Какой большой Париж внизу, а сверху — какой маленький!..
— А знаете, — я не боялся, — вот спросите у Джонни!»
Горянский опустил руку в его пышную, черную шевелюру и погладил по голове.
В дверях стояла улыбавшаяся Елена и вошедший Джонни.
— «Гуд дэй, мистер Горянский!.. Аппарат — в вашем распоряжении.
— Когда изволите отправляться?»
— «Сейчас, Джонни, сейчас!» — ответил Горянский, пожимая ему руку и с удовольствием вглядываясь в его крепкое обветренное лицо.
— «Как же мы поднимемся?.. — вспомнила осторожная Елена. — Ведь сейчас — день, тебя знают в лицо. — И потом появление аппарата возбудит всеобщее внимание…»
— «Ерунда!.. — махнул рукой Горянский, — пойдем напролом!
— К чертовой матери шпиков!.. — Они надоели мне хуже горькой редьки…
— Улетим, Джонни, не правда ли? — Ведь французы нас не задержат?»
— «Оль-райт! — мистер Горянский. — Как вам будет угодно, а только не может этого быть, чтобы французы задержали англичанина!..
— Вот только, если мистрис говорит, что вас могут узнать, то разрешите предложить вам это…» — он протянул Горянскому каску авиатора с громадными наушниками и наглазниками.
Это была превосходная мысль — каска делала Горянского совершенно неузнаваемым.