Верный Джонни неуклюже подошел прощаться и неловко смахнул нависшую слезу:
— «Мало понимаю в таких вещах, но все же не хотел бы я быть в этой чертовой штуке!..» — ворчал он про себя.
Тамповский долго и взволнованно тряс руки Горянскому и Елене и несвязно, со смешным акцентом, говорил что-то о высоких целях, героизме, человечестве и прогрессе…
Чемберт молчал и только смотрел пристально на Горянского и Елену, к которой он тоже привязался за последнее время, освещенных невысоким утренним солнцем; — странно: ему почему-то все казалось, что он видит их в последний раз. Он усилием воли отогнал эту мысль и подошел к «Победителю» попрощаться.
— «Вы — смелая и благородная женщина! — сказал он покрасневшей от неожиданности Елене, — если б вы не любили его, — он указал на Горянского, — я был бы счастлив назвать вас своей женой. — Я от души завидую вам сейчас, — голос его дрогнул — что вы летите с ним, в то время как я должен остаться…»
— «Чемберт! — горячо воскликнул Горянский, хватая его за руку, — отправляйтесь с нами! — Будь что будет! — Тамповский как-нибудь справится и без вас!»
— «Нет, Горянский, — возразил Чемберт твердо, — мы уже решили… — я остаюсь. — Счастливого пути! — Возвращайтесь скорей!»
— «Елена! — обратился Горянский к жене, — кто знает, что с нами будет через минуту, полет опасен… Но еще не поздно: может быть ты останешься?»
— «Володя!» — только сказала Елена и слезы обиды задрожали в ее голосе и глазах…
Горянскому стало стыдно:
— «Прости меня, детка! — сказал он, беря ее за руку, — ну так идем вместе навстречу всему, что нас ожидает!»
Он послал последний прощальный поклон острову и всем окружающим; Елена раскланялась тоже, и они спустились в каюту.
Громкий взрыв приветствий долетел до них; — особенно выделялся рев Чигриноса и бас Джонни:
— «Ура «Победителю»! — Ура, Горянский! — Дорогу к звездам!» — Горянский нажал боковой рычажок — люк аппарата захлопнулся, как бы защемив кусок приветственных криков; мгновенно стало тихо; сквозь окна виднелись жестикулирующие фигуры провожавших, виден был распоряжавшийся Чемберт, приветственно раскрывались рты, но не слышно было ни звука…
Вот толпа отодвигается, очевидно, по распоряжению Чемберта, отбегает подальше…
— «Пора!» — Горянский помогает Елене войти в одну из двух изогнутых, немного выше человеческого роста, ванночек, наполненных водой; поправляет у Елены под головой прикрепленную к стене подушку и напоминает, как держаться за верхние предохранительные ремни; Елена морщится — она вся промокла выше пояса; ей неприятно ощущение липнущего платья, но она покорно и молча, не возражая, протягивает руки к ремням.