— Споров?
— Да, между мистером Грубером и мистером Перкинсом. Они имели привычку спорить, как только сойдутся, кричали друг на друга, — в общем, сущий обезьянник. Другие жильцы всегда выражали недовольство. Они спорили иногда поздно ночью. Жильцы, конечно же, вскакивали и звонили мне с жалобами.
— О чем же они спорили?
Управляющий пожал полными плечами:
— Кто знает? Называли какие-то имена. Людей. Писателей. Оба они считали себя великими писателями или чем-то в этом роде.
— Может, они дрались, грозили друг другу? Например, не угрожал ли один из них убить другого?
— Нет, они только кричали и обзывали друг друга. Тупица, невежда и тому подобные выражения… Но на самом деле, они, я думаю, любили друг друга. Во всяком случае, всегда были вместе. Им просто нравилось спорить, только и всего. Знаете, как это принято у студентов. У меня здесь прежде снимали комнаты ребята из колледжа, и они были точно такими же. Все любят спорить. Конечно, ничего подобного раньше здесь не случалось.
— Что за человек был Грубер? Вы не могли бы рассказать о нем?
Управляющий какое-то время обдумывал вопрос.
— Спокойный парень, — проговорил он наконец. — За исключением тех случаев, когда находился с мистером Перкинсом. Тогда он кричал так же громко и часто, как и другие. Но обычно был спокойным. И с хорошими манерами. Это просто удивительно для современного парня. Он был всегда вежлив и всегда готов прийти на помощь, если это требовалось. Помню, как-то раз я тащил кровать на третий этаж. Мистер Грубер подошел и энергично стал помогать, так что большую часть работы сделал он.
— И, кажется, он был писателем? По крайней мере, пытался стать им?
— О, безусловно. Я почти все время слышал стук пишущей машинки. И мистер Грубер всегда носил с собой блокнот, записывал в нем что-то. Я спросил его однажды, что он туда, заносит, и он ответил, что это описания мест, подобных Проспект-парку, и людей, знакомых ему. Он говорил, что всегда хотел стать писателем, подобным какому-то парню по имени Вулф, который тоже жил в Бруклине.
— Понимаю, понимаю. — Ливайн с трудом выбрался из кресла. — Очень вам благодарен.
— Не стоит, — отмахнулся управляющий и засеменил за Ливайном к двери. — Это все, чем я мог помочь.
— Еще раз благодарю, — произнес Ливайн.
Он вышел в коридор и остановился, обдумывая ситуацию. Сзади щелкнул замок двери. Ливайн повернулся, прошел по коридору к квартире Грубера и постучал.
Как он и полагал, в квартире для наблюдения на некоторое время был оставлен полицейский. Когда тот открыл дверь, Ливайн показал ему удостоверение и сказал: