— Так это и есть засушливые годы? — мрачно спросил Джозеф.
— По-видимому, так, мистер Уэйн.
— И это — те годы, о которых вы говорили?
— Нынешний — один из самых плохих, которые я видел, мистер Уэйн. Ещё один такой, и семью постигнет горе.
Джозеф нахмурился.
— У меня остался один стог сена. Когда он закончится, чем я буду кормить скотину?
Он снял шляпу и носовым платком вытер пот.
Ромас щёлкнул хлыстом, отчего пыль взметнулась и зашипела, как от взрыва. Затем он положил хлыст на колено и, достав из жилета табак и бумагу, свернул сигарету.
— Если вы сможете сохранить своих коров до будущей зимы, вы сможете спасти их. Если для них нет достаточно сена, вам надо перегнать их, или они помрут с голода. При таком солнце соломы не останется.
— А купить сена я не могу? — спросил Джозеф.
Ромас хмыкнул.
— Через три месяца копна сена будет дороже коровы.
Джозеф сел на дышло рядом с ним и, глядя на землю, зачерпнул пригоршню горячего песка.
— Куда перегоняют стада? — наконец спросил он.
Ромас усмехнулся.
— Для меня такое время — благодатное. Ведь я перегоняю скот. Жара в нынешнем году, доложу я вам, мистер, Уэйн, ударит не только здесь, но и дальше, в долине Салинас. По эту сторону реки Сан-Хоакин мы травы не найдём.
— Но ведь она — на расстоянии более ста миль отсюда.
Ромас снова взял хлыст с колен.
— Да, более ста миль, — сказал он. — И если сена больше не осталось, лучше скорее начинайте собирать стадо, пока у коров ещё остались силы двигаться.
Джозеф встал и направился к своей лошади. Ромас зашагал вслед за ним.
— Я помню, как вы приходили, — тихо сказал Ромас. — Я помню, как я перевозил вам строевой лес. Вы говорили, что засухи больше никогда не будет. Все мы, кто здесь родился и живёт, знаем, что она придёт снова.
— Положим, я продаю всё моё стадо и жду, когда наступят хорошие годы?
В ответ Ромас громко рассмеялся.
— Вы совсем ничего не соображаете. Как выглядит ваше стадо?
— Да неважно, — признал Джозеф.
— Жирное мясо весьма дёшево, мистер Уэйн. В этом году в Нуэстра-Сеньора вы мяса не продадите.
Джозеф отвязал поводья и медленно влез на лошадь.
— Вижу. Так что перегонять коров или потерять их…
— Видимо, так, мистер Уэйн.
— А если я буду перегонять, скольких я потеряю?
Изображая задумчивость, Ромас почесал в затылке.
— Может, половину, может, две трети, а может быть, и всех.
Губы Джозефа сжались, словно его ударили. Он натянул поводья и вонзил шпоры в живот лошади.
— Помните моего парня, Уилли? — спросил Ромас. — Он правил одной упряжкой, когда привозили строевой лес.
— Да, помню. Как он?
— Он умер, — сказал Ромас. И добавил каким-то, словно извиняющимся, голосом: — Он повесился.