— Благодарю вас, Энни. Не уходите отсюда. Вы можете мне понадобиться.
Энни сказала:
— Нет, сэр, я никуда не уйду. Как себя чувствует мадам?
— Она причесывается. Вы хотите ее видеть, Энни?
— Да, сэр, — сказала Энни, и она тоже протиснулась мимо часового, вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Оурден спросил:
— Вы пришли по делу, доктор?
Уинтер иронически усмехнулся и показал через плечо на часового:
— Я, кажется, арестован. Мой друг привел меня сюда.
Оурден сказал:
— Что ж, этого следовало ждать. Любопытно, как будет дальше? — и они обменялись долгим взглядом, и каждый из них чувствовал, о чем думает другой.
И Оурден сказал, продолжая свои мысли вслух:
— Вы знаете, теперь уже при всем желании этого не остановить.
— Я-то знаю, — сказал Уинтер, — а вот они не знают. — И он тоже продолжил вслух одну свою давнишнюю мысль: — Пунктуальные люди — считаются со временем, — сказал доктор Уинтер, — а время почти на исходе. Они думают, что если у них один Предводитель и одна голова, значит, и у всех прочих так же. Они знают, что десять отрубленных голов равносильны для них гибели, но ведь мы свободный народ, у нас столько же голов, сколько людей в стране, и в нужную минуту руководители растут в народе, как грибы.
Оурден положил руку Уинтеру на плечо и сказал:
— Спасибо, доктор. Я сам это знал, но мне было приятно услышать ваше подтверждение моим мыслям. Маленький народ не погибнет — ведь не погибнет? — он жадно следил за выражением лица Уинтера.
И доктор успокоил его:
— Ну, что вы, конечно, нет! Больше того — он получит помощь извне и окрепнет.
В комнате воцарилось молчание. Часовой переступил с ноги на ногу, и его винтовка звякнула о пуговицу.
Оурден сказал:
— Сейчас я могу говорить с вами, доктор, и, может быть, это в последний раз. Меня донимают мелкие, постыдные мысли, — он кашлянул и посмотрел на застывшего у двери часового, но тот не подавал вида, что слышит их разговор. — Я думал о своей смерти. Если они будут действовать обычным путем, то меня убьют, а следом за мной убьют и вас. — И, не дождавшись ответа, спросил: — Ведь убьют?
— Да, вероятно, так и будет, — Уинтер подошел к одному из золоченых стульев и хотел было сесть на него, но заметил, что кретон порван, и погладил сиденье пальцами, словно это могло чему-то помочь. Потом он опустился на стул, но очень осторожно, потому что обивка была порвана.
Оурден продолжал:
— Вы знаете, я боюсь, я даже думал о том, как бы мне скрыться, как выпутаться из этой беды. Я думал о побеге. Я хотел просить пощады, и теперь мне стыдно своих мыслей.