И Уинтер посмотрел на него и сказал:
— Но вы ничего этого не сделали?
— Нет.
— И не сделаете?
Оурден колебался.
— Нет, не сделаю. Но я думал об этом.
И Уинтер мягко сказал:
— А почем вы знаете, может быть, другие тоже об этом думают? Почем вы знаете, может быть, и я об этом думаю?
— Я удивляюсь, почему вы арестованы, — сказал Оурден. — Вероятно, им придется убить и вас.
— Полагаю, что да, — сказал Уинтер. Он завертел большими пальцами, глядя, как они бегают один вокруг другого.
— Не «полагаю», а «знаю наверное», — Оурден помолчал минуту и потом сказал: — Знаете, доктор, я человек маленький, и город у нас тоже маленький, но в маленьких людях, вероятно, тлеет искра, которая может вспыхнуть ярким огнем. Я боюсь, ужасно боюсь, о чем я только не передумал, чтобы спасти свою жизнь, а потом все эти мысли ушли, и меня охватил какой-то восторг, и мне кажется, что я больше и лучше, чем на самом деле, и знаете, доктор, о чем я еще думал? — он улыбнулся, припоминая. — Помните, в школе, в «Апологии»? Помните, Сократ говорит: «Но, может быть, кто скажет: — Не стыдно ли тебе, Сократ, что ты запутался в такие дела, которые теперь угрожают тебе смертью? — Я отвечу ему правдою: — Нехороши твои мысли, почтеннейший, если ты думаешь, что тот, в ком есть хоть немного разума, должен брать в расчет опасность жизни и смерти, а не смотреть на одно — справедливо ли он поступает или несправедливо», — Оурден замолчал, припоминая.
Доктор Уинтер подался всем телом вперед и подхватил:
— «И доброму ли человеку приличны дела его или худому». По-моему, вы тут напутали. Ведь в школе вы никогда не блистали. И на уроках риторики в публичных обвинениях тоже вечно сбивались.
Оурден усмехнулся:
— А вы это не забыли?
— Нет, — сказал Уинтер, — нет, не забыл. У вас вылетали из памяти отдельные слова, а то и целые строчки. В день торжественного экзамена вы так волновались, что забыли заправить сзади рубашку в брюки. И никак не могли понять, над чем это все смеются.
Оурден улыбнулся, и его рука украдкой протянулась за спину и пощупала, не торчит ли там хвост от рубашки.
— Я был Сократом, — сказал он, — и я выступал с обвинением школьного совета. Как я на них обрушился! Я рычал и видел, что они краснеют все больше и больше.
Уинтер сказал:
— Они еле сдерживались, чтобы не фыркнуть. У вас торчал сзади хвост от рубашки.
Мэр Оурден рассмеялся.
— Сколько с тех пор прошло лет? Сорок.
— Сорок шесть.
Мэр поднял голову, уставился в потолок и забормотал:
— Гм, гм, гм… Дай бог памяти… Как это там?
И Уинтер подсказал ему:
— «После сего…»
И Оурден повторил вполголоса: