— О чём вы оба спорите? — поинтересовалась она. — Это что-то, о чём я не знаю.
— Я расскажу ей, — пригрозил Бартон.
— Расскажешь ей о чём? О чём тут рассказывать?
Бартон тяжело вздохнул.
— О том, что у тебя на уме. Элизабет, мой брат отрёкся от Христа. Он совершает обряды, подобные тем, которые совершали в старину язычники. Он потерял свою душу и позволил войти злу.
— Я не отрекался от Христа, — хрипло сказал Джозеф. — Я просто делаю то, что мне приятно.
— Вешаешь жертвоприношения, брызгаешь кровью, посвящаешь всё самое лучшее дереву — и всё это «просто»? Я видел, как ты крадучись выходил ночью из дома и слышал, как ты разговаривал с деревом. И всё это «просто»?
— Да, просто так, — сказал Джозеф, — Никакого вреда здесь нет.
— А то, что ты посвящаешь дереву своего сына — первенца — это тоже просто так?
— Да, что-то вроде игры.
Бартон обернулся и бросил взгляд на поверхность земли, над которой голубоватыми волнами распространялось тепло такой силы, что холмы, казалось, дрожат и корчатся от боли.
— Я пытался помочь тебе, — печально сказал он. — Я пытался даже с большим рвением, чем велит нам Писание.
Он резко обернулся.
— Так ты не дашь клятву?
— Нет, — ответил Джозеф. — Я не буду клясться ни в чём, что ограничивает меня или создаёт мне помехи. Однозначно, я не дам клятву.
— Тогда я отвергаю тебя, — руки Бартона скрылись в карманах. — Тогда я уеду, чтобы меня ни во что такое не вовлекали.
— То, что он сказал, — правда? — спросила Элизабет. — И ты действительно делал то, о чём он говорит?
Джозеф устремил свой печальный взгляд на землю.
— Не знаю, — его поднятая рука оглаживала бороду. — Я так не думаю. То, что я делал, так не называется.
— Я видел, — перебил его Бартон. — Каждую ночь я видел, как он скрывается во тьме под деревом. Я сделал всё, что мог. Теперь я уезжаю от этого непотребства.
— Куда же ты поедешь, Бартон? — спросил Джозеф.
— У Харриет есть три тысячи долларов. Мы поедем в Пасифик-Гроув и построим там дом. Я продам свою часть ранчо. Может быть, открою лавочку. Говорю тебе, посёлок там будет расти.
Словно готовясь изменить своё решение, Джозеф шагнул вперёд.
— Обидно будет думать, что это я заставляю тебя уезжать, — сказал он.
Встав рядом с Элизабет, Бартон посмотрел на ребёнка.
— Дело не только в тебе, Джозеф. Порча была уже в нашем отце, а он не изверг её. Она всё увеличивалась до тех пор, пока не овладела им целиком. Его предсмертные слова показывают, как далеко он зашёл. Я заметил это ещё до того, как ты собрался на Запад. Если бы ты жил среди людей, которые знали Слово Божие и были в Слове Божием сильны, порча могла бы прекратиться, но ты приехал сюда.