— Но он же может упасть и разбиться.
— Только не с этого дерева. Оно не даст ему упасть.
Она пристально посмотрела на него.
— Всё играешь в игру, которая совсем не игра.
— Да, — сказал он. — Всё играю. Дай-ка мне малыша. Я подержу его на руках.
Листья поблёкли, покрывшись слоем летней пыли. Высохшая кора стала бледно-серой.
— Он может упасть, Джозеф, — предостерегала она. — Ты забываешь, что он ещё не умеет садиться самостоятельно.
С огорода подошёл Бартон и встал рядом с ними, вытирая носовым платком вспотевший лоб.
— Дыни созрели, — сказал он. — А достанутся они енотам. Надо бы поставить несколько капканов.
Наклонившись к Элизабет, Джозеф протянул руки.
— Но он может упасть, — возражала она.
— Я буду держать его. Я не дам ему упасть.
— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Бартон.
— Джозеф хочет посадить его на дерево.
Внезапно лицо Бартона помрачнело, а глаза стали сердитыми.
— Не делай этого, Джозеф, — отрывисто сказал он.
— Я не дам ему упасть. Я буду всё время держать его.
Крупные капли пота выступили на лбу Бартона. Ужас и беззащитность читались в его взгляде. Он сделал шаг вперёд и, пытаясь удержать Джозефа, положил руку ему на плечо.
— Пожалуйста, не делай этого, — попросил он.
— Но я не дам ему упасть, говорю тебе.
— Да не в том дело. Ты же знаешь, что я имею в виду. Поклянись мне, что ты никогда не сделаешь этого.
Джозеф в раздражении повернулся к нему.
— Я ни в чём не буду клясться, — сказал он. — Почему я должен клясться? В том, что я делаю, я не вижу ничего дурного.
Бартон тихо сказал:
— Джозеф, ведь ты никогда не слышал, чтобы я о чём-то просил. Не в обычае нашей семьи о чём-то просить. Но сейчас я очень прошу тебя: откажись от этой затеи. И если я поступаю так, ты должен понимать, как это важно.
От волнения глаза его увлажнились. Лицо Джозефа смягчилось.
— Если это тебя так сильно беспокоит, я не буду этого делать, — сказал он.
— И ты поклянёшься, что никогда не сделаешь этого?
— Нет, клясться я не буду. Ради тебя я не откажусь от своего. Почему я должен поступать так?
— Потому что ты позволяешь войти злу, — страстно воскликнул Бартон. — Потому что ты открываешь злу дорогу. Такое без наказания не останется.
Джозеф рассмеялся.
— Ну так позволь мне получить наказание, — сказал он.
— Но неужели ты не видишь, Джозеф, что дело не только в тебе. Все мы будем повержены в прах.
— Так ты себя защитить хочешь, Бартон?
— Нет, я пытаюсь защитить нас всех. Я думаю и о малыше, и об Элизабет.
Элизабет удивлённо смотрела то на одного из них, то на другого. Прижав ребёнка к груди, она встала.