Он говорил долго и видел, что Магнолия увлеченно ловит каждое его слово.
Но когда ужин закончился и они встали из-за стола, герцог почувствовал, что Магнолией опять овладел испуг.
Они вернулись в гостиную, и герцог, взглянув на часы над камином, удивился, что прошло уже столько времени.
— Уже довольно поздно, — сказал он вслух, — и ваша служанка, я думаю, давно ждет вас наверху. Так что вам сейчас разумнее всего удалиться к себе. Как я уже говорил, мы должны выехать завтра рано утром.
— Да… я… так и сделаю, — сказала Магнолия.
В холле она остановилась у подножия лестницы, ведущей наверх, и герцогу показалось, что она хочет что-то сказать. Но Магнолия промолчала и, положив руку на перила, начала подниматься.
Он надеялся, что она обернется, но этого не произошло, и, когда Магнолия поднялась на последнюю ступеньку, герцог вернулся в гостиную.
Минувший вечер был совершенно не похож на то, к чему он приготовился, и герцог не знал, радоваться этому или нет.
Он только чувствовал, что его неприязнь к жене стала меньше, чем несколько часов назад.
Но тут же он отрешенно напомнил себе, что вся ночь еще впереди…
Это была его брачная ночь, и он был женихом.
Он поднялся в свою спальню, где его уже ждал лакей. Раздеваясь, герцог как можно естественнее спросил:
— Все ли готово к утру, Джарвис?
Впрочем, ответ ему был известен заранее.
— Да, ваша светлость. Багаж уже выслан. Я оставил лишь вещи, которые могут понадобиться вам утром.
— Это хорошо, — отозвался герцог. — Куда нам спешить…
— Некуда, ваша светлость.
— Спокойной ночи, Джарвис.
— Спокойной ночи, ваша светлость.
Лакей вышел, а герцог, накинув поверх пижамы длинный халат, подошел к окну.
Раздвинув занавески, он долго смотрел на деревья Гайд-парка.
Тени от них выглядели мрачно и таинственно, но чистое небо над головой было усыпано звездами, и герцогу захотелось, словно он был у себя в замке, выйти на воздух, пройтись по траве, почувствовать себя свободным и независимым.
Но тут он напомнил себе, что пожертвовал свободой, чтобы спасти замок, и именно это больше всего возмущает его с того самого момента, когда он только узнал о возможности такой сделки.
Осознание этого факта вновь нахлынуло на него и переполнило негодованием его существо — как тогда, когда он увидел свадебный торт, когда услышал взрыв, обрушивший на головы ничего не подозревающих гостей ливень из роз.
«Может ли быть что-то более чуждое английскому духу на английской свадьбе, которую празднуют в английском парке!» — подумал он, обнаружив вдруг, что сжимает кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.