Вернувшись домой, я сразу поднялся наверх в ванную. Мать готовила ужин. Не уверен даже, что она слышала, как я вошел; так или иначе, я заперся в ванной. На рукаве моей школьной рубашки была кровь, а костяшки пальцев покраснели и распухли, хотя и не болели. Я понятия не имел, откуда взялась кровь. Сунув рукав под кран, я тер его щеткой для ногтей, пока тот не отчистился, затем повесил рубашку на радиатор. Я чувствовал сексуальное возбуждение, но лишь отвлеченно, пока не разделся и не встал под душ. Что стало тому причиной? Насилие? То, что я ударил девушку? А потом я представил ее, лежащую в грязи и дерьме на асфальте, почти без движения, с раскинутыми ногами, — и топот убегающей Хелен, ее похожие на ореол волосы, ее губы, прошептавшие то единственное слово… «Помоги». Вероятнее всего, я так толком и не понял, что произошло. Но это уже не имело значения, когда я кончал под душем, думая обо всем случившемся, и мне так и не пришло в голову, что большинство людей сочли бы подобное не вполне нормальным.
После случая в переулке Хелен начала вести себя странно. В школе она не сводила с меня взгляда. Она говорила мне «Привет!», будучи в компании подруг, и те толкали ее под ребра и смеялись. В обеденный перерыв она садилась рядом со мной и начинала рассказывать, что смотрела по телевизору накануне. Я изо всех сил уклонялся от ее заигрываний, но, хоть они и были непрошеными, неприятными они мне не казались. Каждый раз при виде ее у меня внутри что-то вздрагивало, как и тогда в переулке, когда она подошла ко мне, беззвучно шепча единственное слово.
Девушка, которую я ударил, вероятно, полностью выздоровела. Я ничего больше о ней не слышал и никогда больше ее не видел.
Хелен ни разу не упоминала о том происшествии, отчего ее симпатия казалась еще более странной. Подруги, похоже, считали ее сумасшедшей из-за того, что она со мной общалась. Но так продолжалось до самого лета — весь последний семестр, когда все мы готовились к экзаменам, изнывая от жары и сенной лихорадки.
Последний экзамен у Хелен был в четверг, а у меня на следующий день. Сразу после экзамена она отправилась с подружками в паб и, когда я вышел из библиотеки, где целый день корпел над учебниками, уже направлялась домой. Я подхватил ее под руку, заметив, что она неуверенно держится на ногах, улыбается и что-то напевает себе под нос.
— Колин! — воскликнула Хелен. — Все кончилось. Здорово, правда?
— Для меня еще нет. Завтра экзамен по физике.
— Пф-ф-ф… физика!
Она взмахнула сумкой, и мы пошли в сторону переулка. После того происшествия в начале зимы мы ходили там вдвоем почти каждый день, но ни разу не заговаривали на эту тему. Однако сегодня мне показалось, будто она слегка поколебалась перед поворотом в переулок, хотя над головой ярко светило солнце.