Вернувшись домой, я ощутила в прохладном воздухе еле заметный запах, доносящийся от мусорных баков, и поневоле поморщилась.
Я открыла заднюю дверь и погремела коробкой сухого корма, надеясь, что Люси бросится ко мне со всех лап. Ночь была ясной, и кошка вполне могла объявиться уже после того, как я удалюсь в ванную, а потом завыла бы, заскреблась, требуя, чтобы ее впустили. Как я ни пыталась научить Люси пользоваться кошачьей заслонкой — уговорами, подкупом, даже силой, — кошка не обращала на приспособление никакого внимания, входя и выходя лишь тогда, когда я была дома и могла ей открыть сама. Я даже убирала лоток, но кошка лишь мочилась на линолеум в кухне, а потом драла его когтями, пытаясь скрыть следы преступления. И в конце концов я сдалась.
Несколько минут я стояла в дверях.
— Люси? — звала я. — Люси!
Без толку. Проклятая кошка может всю ночь болтаться на улице, зная, что через пару часов найдет хозяйку на том же месте, мокрую и замерзшую, кутающуюся в банное полотенце и гремящую кошачьим кормом, а сама сядет на лужайке и с упреком на меня вытаращится: мол, ну что ты так долго?
Приготовив себе чашку мятного чая и тост с сыром, я села за кухонный стол. Я поглядывала на открытую дверь, на случай если кошка войдет в дом и можно будет закрыть дверь, отрезав Люси путь к отступлению. Доев, я смахнула крошки в мусорное ведро и принюхалась. Чем-то пахло, и запах был явно не из приятных. Последний раз я ощущала подобный запах, когда кошка притащила в дом лягушку, о чем я не догадывалась, пока не обнаружила под буфетом в столовой, у самой стены, наполовину высохший трупик; чтобы его вытащить, пришлось опуститься на четвереньки, вооружившись кухонным полотенцем и резиновыми перчатками.
Вернувшись к двери, я подумала: может, на этот раз Люси прикончила голубя и милостиво бросила его у мусорных баков, полагая, что сама хозяйка не сумеет от него избавиться? Я взяла из ящика стола фонарик и осторожно шагнула с крыльца в темноту, прислушиваясь к шуму дороги за деревьями. Остановившись между моим домом и соседним, я по очереди открыла оба контейнера — черный и зеленый для пищевых отходов. От обоих воняло, но не тем. Я посветила фонариком на землю. Ни голубя, ни крысы — никакой дохлятины.
Соседний дом уже довольно давно пустовал, но я вдруг поняла, что изнутри исходит тускло-золотистый свет, словно в дальней комнате горит одинокая лампочка.
