С яростным ревом он вскочил с дивана и бросился на меня. Я выбежала из дома и понеслась к станции, боясь, что он погонится за мной и ударит по голове чем-нибудь тяжелым. Но когда в конце улицы я оглянулась, его нигде не было видно.
Уже из Лондона я позвонила маме, которая вернулась с работы и нашла отца. Она заверила меня, что с ним все в порядке, но, естественно, она соврала. Мама пыталась защитить меня от дурных вестей, но неделю спустя он повесился. Конечно, виной тому была не только я, по крайней мере так утверждала мама. Возможно, она просто жалела меня.
На похороны она попросила одеться «поприличнее», чем сильно меня обидела. Я остро переживала потерю отца, которого очень любила. И еще меня больно укололо то, что мама всегда лгала, одобряя мое истинное «я». Сестры к тому времени от меня отвернулись, хотя тоже всё знали, обе гостили в Лондоне и видели меня настоящую. Я надела на похороны брючный костюм и сделала мужскую прическу. То не был мой обычный вид, лишь компромисс, но они все равно не сочли его таковым.
Сестры со мной больше не разговаривали, и с мамой я с тех пор почти не общалась. Получив свою долю наследства, я отложила деньги на покупку дома неподалеку от того места, где все мы выросли. Хотелось быть поближе к могиле отца — все могло сложиться иначе, если бы он рос на поколение позже, — и рядом с мамой, которая теперь болела и за ней некому было ухаживать. Мне хотелось ей помочь, но после всего случившегося вместе нам было невыносимо.
Мне казалось, что я постепенно прихожу в себя, что наконец появляется просвет в жизни, но пришло письмо из НСЗ, где говорилось, что они больше не рассматривают вопрос выделения средств на мою операцию, поскольку, по их сведениям, у меня имеются личные финансы. Естественно, никаких денег у меня не было — я купила на них дом. Я выставила дом на продажу, но к тому времени у него обвалился фундамент, и покупателей не нашлось. Я просила о помощи старшую сестру, но она бросила трубку, а когда я приехала к ней, не открыла дверь, хотя ее машина стояла на дорожке и я слышала голоса играющих на заднем дворе детей.
Я не понимала, насколько прост выход, пока мне его не показали. Нужно лишь пойти домой и закрыть дверь. У других все сложнее — им приходится что-то планировать, выстраивать цепочку действий. Я справилась с самым сложным сама. Хватило лишь небольшого толчка, тихого шепота, и я поняла, что это проще простого — перестать существовать.
Я вошла в свой дом, закрыла дверь и стала ждать, когда черная туча полностью закроет солнце.