А потом девушки, смеясь, убежали прочь, и на берегу осталась она одна.
Голубой предмет — как впоследствии выяснилось, шелковый шарф, который подарили ее матери-француженке в Париже еще до войны, шарф, на который юной Ви запрещалось даже смотреть, не говоря уже о том, чтобы выносить его из дому и тем более надевать, — одиноко лежал в лужице ярдах в десяти от берега.
Прежде чем я успел прийти девушке на помощь, она поставила на лед сперва одну ногу, а потом другую и решительно, но осторожно направилась к середине озера. В свои восемнадцать она была легкой как перышко, но все равно лед, таявший с каждым днем под слабыми лучами февральского солнца, оказался тоньше, чем в прошлые выходные, когда она каталась на коньках.
Нас разделяло около ста ярдов, когда лед треснул. Я увидел ужас на ее лице, услышал крик, прежде чем лед треснул еще раз и поддался. Девушка провалилась по грудь — к счастью, там было неглубоко, — но все равно она судорожно цеплялась за край полыньи, не зная, как выбраться.
— Я иду, не бойтесь! — крикнул я, как будто от этого ей стало бы легче посреди ледяного озера.
Сбросив шерстяное пальто, джемпер, который мама связала мне на Рождество, и рубашку, я скрепил их рукавами. Длины не хватало, так что пришлось снять и майку. И все это время я видел, как синеет ее лицо. Наконец я велел ей намотать конец на руки, после чего вытащил ее на берег.
Мы оба дрожали, — естественно, она сильнее меня. К тому времени собралась небольшая толпа, в том числе мой брат Том, который пришел узнать, куда я подевался. Он отдал мне свое пальто, а кто-то еще снял свое и накинул на девушку.
Ее забрали в больницу, но ничего страшного с ней не случилось. Ей даже удалось вернуть шарф в шкаф матери, прежде чем его пропажу обнаружили бы.
На следующий день я зашел к ней перед возвращением на корабль, и она сказала, что я спас ей жизнь. Мне лично это не казалось чем-то серьезным, — в конце концов, что мне еще было делать, не оставлять же ее погибать? Но к тому времени я уже успел рассмотреть ее прекрасные большие серые глаза и ямочки на щеках, когда она улыбалась.
Мы поженились в сорок третьем, когда наш корабль в очередной раз зашел в порт. Свадьба была быстрой: я в форме, она в пальто, которое одолжила у подруги, и в чудесном голубом шарфе, переданном ей мамой.
Ви умерла за год до нашей бриллиантовой свадьбы. Мы собирались устроить большой праздник вместе с нашей дочерью Сьюзен и всей ее родней из Австралии, но к весне оба поняли, что Ви столько не протянет. Она сражалась изо всех сил, но в конце концов случилось неизбежное. Она умерла, держа меня за руку, дождливым мартовским днем.