В половине одиннадцатого наконец пришла женщина из паллиативной терапии — тоже медсестра, но в модных брюках, зеленом джемпере и толстом ожерелье. Похоже, уже стало ясно, что мама умирает. Изменился и звук ее дыхания — храп стал громче, а затем постепенно утих, сменившись размеренными короткими вздохами.
— Ее успокаивает капельница с морфием, — объяснила медсестра. — Сейчас она просто очень крепко спит.
— Долго она так пробудет? — спросила я.
— Трудно сказать. Может, день или два, может, меньше. Но недолго. Вам нужно кому-нибудь позвонить?
Я совсем забыла о двоюродной сестре, но какой смысл сообщать ей сейчас? Мы с ней не разговаривали много лет.
— Нет, — сказала я.
В конце концов она ушла. Прошло еще полтора часа. Формально наступило время обеда, так что я открыла пакетик с леденцами и положила один в рот. Я собиралась съесть четвертую конфету, когда в дверь коротко и резко постучали и вошли две медсестры в фартуках и перчатках.
— Мы переоденем вашу маму, — сказала одна из них, — чтобы ей было удобнее.
— Мне выйти?
— Пожалуй, так будет лучше. Мы недолго.
Я вернулась в помещение, куда меня привели посреди ночи. Телевизор в углу показывал какое-то ток-шоу, которого я раньше не видела. Сев, я безразлично уставилась в экран, думая о работе и о кошке.
Полчаса спустя я вернулась в мамину палату. Сестры ушли. Я снова пошла на пост — на этот раз целых три медсестры пили там чай.
— Простите, что побеспокоила, — сказала я.
— Ничего страшного, — ответила сидевшая ближе всего ко мне — та самая, что занималась мамой.
— Я подумала, может, мне съездить домой? Нужно покормить кошку…
— Конечно! — кивнула медсестра. — Заодно сможете принять душ и поесть. Если что, я вам позвоню.
Проходя мимо курильщиков, я низко опустила голову в надежде скрыть свое горе. Впрочем, я могла не беспокоиться — в их кругу царила атмосфера всеобщего веселья, несмотря на явное наличие среди них серьезно больных.
Я настолько сосредоточилась на тротуаре, что не замечала впереди человека, пока не налетела на него. Он повернулся и подхватил меня за локоть, не дав упасть в карман для машин «скорой» у главного входа.
— Прошу прощения. Я…
— Аннабель?
Удивленно подняв взгляд, я в замешательстве уставилась на него.
— Я Сэм, — напомнил он. — Мы с вами вчера встречались.
Вчера? Казалось, с тех пор прошли годы.
— Ах да, — сказала я. — Конечно. Извините. У меня был… Слишком долгий день.
— Все в порядке? — спросил он, кивая в сторону больничного входа.
— Моя мама… Упала у себя дома.
— Сочувствую. Как она?
«Она умирает», — подумала я, но слова застряли в горле.