Ах Колька, Колька, бесталанная твоя голова! Посидеть бы тебе, прижавшись, на месте да помолчать. Авось и на этот раз пронесло бы. Так ведь нет — сунулся чужие грехи прятать. А классный наставник, Афанасий Касьянович, заметил его у двери в коридоре. Но вначале вида не подал.
Пригладив рыжие волосенки, гладко зачесанные набок, Афоня сцепил короткие, будто вывернутые руки, потянул их вперед, словно стараясь удлинить, и совсем не громко спросил:
— Н-ну-с, так кто же сегодня именинник? — Помолчал, скользя взглядом по классу. Тишина воцарилась нерушимая. — Сами скажете или дознание потребуется?
— А у нас именинников нету сегодня, — брякнул из тишины Колька и тут же покаялся.
За глаза потешались гимназисты над классным наставником по-всякому. Даже вслед ему напевали тихонько: «Афоня рыжий, злой, бесстыжий». И ведь доносились порою до его развесистых ушей такие напевчики, но делал вид, что не слышал. Самое же страшное было назвать его белой мышью. Тут уж пощады не жди.
— Стало быть, именинников нет! — побагровев, взвизгнул Афоня. — Я что, неясно спрашиваю? Кто измазал дверную ручку сажей?
Снова унылая, пришибленная тишина в классе.
— Пакостить всегда есть смелые, а признаться — нет таковых.
Опять каменная тишина. Глаза прячутся, дыхание замирает.
— Встать всем коленями на парты! — И пошел по рядам, проверяя, как выполнено его приказание. — Да не так! Не сюда! Вот в эти выемки коленками становитесь! Ручки, карандаши убрать из них, а колени поставить.
Все безропотно повиновались наставнику, и снова тишина придавила класс. Только слышались слегка шаркающие шаги Афони да его бессильное брюзжание:
— Неужели вам лучше стоять на коленях, чем назвать одного подлеца? Где же ваш разум? Где ваша честь?
Он постоял с минуту возле задних рядов и вдруг, словно его резали, закричал:
— Ру-уки! Руки вытянуть всем вперед! Ладони кверху!
Он прошел по ряду, придирчиво заглядывая на ладони каждого. Почти бегом завернул во второй ряд. И тут у третьей парты злорадно пропищал:
— Вот он, голубчи-ик!
Будто клешнями вцепился в Колькину руку и поволок его в угол.
— Становись коленями на горох и расскажи всем, как ты это делал!
— Да ничего я не делал! — обозлился Колька.
— Как? А кто же тебе вымазал руки сажей?
Колька молчал.
— Кто? — подскочил к нему Афоня и схватил железными пальцами за ухо, выворачивая его так и этак. Хрящики в ухе больно щелкали, а мочка вот-вот, казалось, оторвется напрочь.
— М-мы-ыш-шь! — злобно выдохнул Колька.
— Что? Что ты сказал? — приотпустил Колькино ухо Афоня.
— Мышь, говорю, от гороха вон побежала…