— Да, вы правы. Все это не то. — Лев Иванович задумчиво покачал головой. — Из тех, про кого нам сегодня удалось услышать, в наибольшей степени на роль киллера-энтузиаста, скорее всего, подошел бы некто Борис Цымасов. Но он, насколько я понимаю, довольно давно и сам пропал без вести. Кстати, а у этого Бориса были враги? Такие ярые, непримиримые?
— Были, — подтвердил Андронкин и поморщился. — Характер он имел мерзкий. Кому-нибудь сделать пакость — это для него было большим удовольствием. Но самым непримиримым из тех, кто недолюбливал Бориса, был Васька Стогонов. Этот тип его, можно сказать, откровенно ненавидел. Дело тут в чем? Борька на выпускном отбил у него девчонку, с которой тот дружил уже года три, подпоил ее и у себя дома, так сказать, оприходовал. Тут же, едва натянув штаны, он выставил ее за дверь и объявил: «Ты мне больше не нужна! Иди к своему недоделку Васе!» Она даже пыталась свести счеты с жизнью. Васька тогда был в ярости. Я уверен, что если бы Цымасов не успел от него где-то спрятаться, то он бы его убил. Васька прилюдно поклялся, что все равно рано или поздно Борьку поймает и выпустит ему кишки.
— Очень интересный момент! — Гуров прищурился и смотрел куда-то в пространство. — А где они сейчас? Девочка та и Василий?
— Оля Сулимова сейчас в Хабаровске, работает там медсестрой. Васька закончил мореходку, матрос на сухогрузе. Оба, насколько я знаю, в браке не состоят. Оля уехала из Тихого уже после исчезновения Борьки. Она сказала матери, что замуж выходить не будет ни за кого и при первой же возможности примет монашеский постриг. А вот Васька уехал из Тихого за полгода то того, как исчез Цымасов. Поэтому алиби у него железное. Олю он простить так и не смог, хотя, говорят, все равно ее любит.
— На ваш взгляд, Оля не могла расквитаться с подлецом, который поступил с ней столь гнусно? — Лев Иванович откинулся на скамейке, положил ногу на ногу.
— Оля?.. — Участковый категорично помотал головой. — Нет, она вряд ли могла что-то такое отмочить, убить даже полного негодяя.
— А как вообще это стало возможным — ее измена Стогонову? — Станислав недоуменно развел руками. — Если она его любила, какого черта согласилась на интим с этим озлобленным придурком?
Участковый грустно усмехнулся, сокрушенно развел руками и заявил:
— Если чужая душа — потемки, то женская — вдвойне. А Борька, между нами говоря, весь в свою мамочку. Когда ему что надо было, он без мыла куда хочешь мог залезть. Этот гад сумел их рассорить, запудрить ей мозги, набрехал, что влюбился в нее без ума. Васька заметил их вместе и наговорил ей резкостей. Вот она назло ему с ним и пошла.