Лев Иванович постепенно отходил от только что пережитого наваждения. Он снова закрыл глаза и настроил себя на то, чтобы уснуть.
В этот момент со стороны койки Стаса донесся болезненный стон, послышался тихий, хрипловатый, какой-то сдавленный голос:
— Лева, помоги! Умираю. Сердце…
Неожиданно Гуров и сам почувствовал острую, щемящую боль с левой стороны груди. Он тут же понял все. Решение родилось мгновенно.
Лев Иванович вскочил с койки, выхватил из-под подушки «Стриж» и движением большого пальца снял его с предохранителя. Он нацелил пистолет в окно и несколько раз подряд нажал на спуск, смещая ствол по сектору ведения огня. Резкие, отрывистые хлопки выстрелов болезненно ударили по барабанным перепонкам. Пистолет выплюнул оранжевые фонтанчики пламени. Помещение заполнилось пороховыми газами. В ушах тут же зазвучал комариный писк, в носу защекотало от гари.
Почти сразу же после этого Гуров понял, что с сердцем все в порядке. Отпустило! Да и Стас вскочил с постели так резво, будто его подбросила невидимая пружина с постели. Крячко тоже выхватил из-под подушки «Стриж», подбежал к окну и отбросил в сторону штору, продырявленную в нескольких местах.
— Это он был, сука! — яростно проорал Стас.
Он стремительно, перекрывая армейские нормативы, натянул одежду, обулся и опрометью выбежал из дома.
Вместе с ним во двор выскочил и Лев Иванович. Впрочем, Гуров не особо горячился. Ему было яснее ясного, что Фантомас уже успел дать деру и в данный момент им никак не удастся его поймать. Стас все надеялся, что негодяя, напавшего на них, задела хотя бы одна пуля. Опера обошли двор и даже ближайшую округу, а потом вернулись назад.
— Вот так ночка выдалась! — сунув пистолет под подушку, сердито резюмировал Крячко. — Слава богу, ты вовремя проснулся. А то бы все, полный кирдык.
— В какой-то мере тебя спасла Тая, — заявил Лев Иванович и негромко рассмеялся.
Понимая, что приятеля нужно увести от тягостных мыслей, он для разрядки решил рассказать ему про свой сон. Это повествование и в самом деле тут же изменило настроение Крячко. Стас хлопнул себя руками по коленкам и рассмеялся.
Потом он сказал именно то, что Гуров и предполагал от него услышать по этому поводу:
— Лева, лучший способ избавиться от искушения — вовремя ему поддаться. Ты говоришь, что если вдруг ненароком изменишь Марии, то себе этого потом уже не простишь. Но извинишь ли ты себя, если проявишь свою фирменную стойкость и не поддашься искушению? Об этом ты не задумывался? А если ты однажды вдруг поймешь, что свалял крупного дурака, зря не пошел навстречу тому, чего настойчиво требует все твое существо? Жалеть не будешь?