Он вдруг вскочил со своего места и, перегнувшись через стол, схватил Минка за грудки. Приблизив к нему искаженное злобой лицо, генерал угрожающим полушепотом произнес:
— Слушай ты, петух бройлерный, если ты сейчас не возьмешь ручку с бумагой и не напишешь мне подписку о сотрудничестве, этой же ночью голодные зэки отымеют тебя во все щели. А потом ты поедешь на зону. Убивать я тебя передумал. Поедешь лет на пятнадцать, это я тебе обещаю. За терроризм у нас дают по верхней планке, плюс ношение взрывчатки. И я позабочусь, чтобы жизнь в колонии у тебя была как можно веселее. Вину твою и доказывать не придется, все доказательства уже представлены на блюдечке с голубой каемочкой. Десяток свидетелей-очевидцев менты уже допросили, я только что разговаривал с начальником ЛОВД. Отпечатки твои на пакете с тротилом имеются.
— Но меня привезли на вокзал силой, в машине, ваши же люди!
— А кто тебе поверит?! Из-под обложки твоего паспорта изъят билет на электричку, которая прибыла из Северово в то же время, в которое ты оказался на вокзале. Экспертиза покажет, что в пакете был тротил. А ты хоть знаешь, сколько его там было? Четыре килограмма. Этим тротилом ты мог взорвать весь вокзал, а там были сотни людей! Вот так-то, Степа! Ну, как тебе такой расклад?
Степану стало не по себе. Ему вдруг показалось, что все это происходит не с ним. Его прежняя жизнь успешного бизнесмена, счастливого мужа и отца была теперь настолько далекой и нереальной, а слова генерала столь убедительными, что он тут же без колебаний решился. Он будет помогать этому человеку. Однако, несмотря на плохую игру, следовало сохранять хорошую мину.
— Если я соглашусь, то каким образом Вы закроете это дело?
— А вот это, Степан Петрович, уже не твои проблемы. Так что, по рукам?
— По рукам.
— Ну, вот и славненько! Сегодня же твоим делом займется один очень хороший московский адвокат. Через несколько дней ты выйдешь под подписку о невыезде, а потом мы это дело вообще похерим. Но учти, в случае чего, сам понимаешь, такие преступления сроков давности не имеют. Объявим тебя в международный розыск, такую колоритную личность быстро найдут. Все, будем считать разговор оконченным, надеюсь, сработаемся. Недели через две на тебя выйдет мой человек. Будь готов!
* * *
Гостиничный номер, как и сама гостиница, в которой вынужден был остановиться Александр Яковлевич, как сказала бы его двенадцатилетняя внучка, был «не фонтан». И это была лучшая гостиница города. Номер состоял из двух помещений: комнаты и санузла, который находился при входе слева: умывальник, зеркало, тумба для мыльно-рыльных принадлежностей, ванна с навесным душем, унитаз, две тускло горящие под потолком «сороковатки». Площадь комнаты метров двадцать. Стол с прозрачной скатертью, аккуратно заправленная двуспальная кровать, тумбочка со старым черно-белым телевизором, два кресла, журнальный столик и холодильник. Огромное окно с откидной фрамугой давно никто не мыл. Дверь на балкон заклеена скотчем. Еще внизу, выдавая ему ключи от номера, администраторша строго-настрого предупредила: на балкон не выходить. Условия спартанские. И это одноместный «люкс»! Можно было представить, что же тогда собой представляли «полулюксы» и обычные номера. Правда, и стоил такой номер по московским меркам сущие копейки.