Глядя на Джека, Томас тем не менее видел, что Катриона смотрит на него во все глаза. И ответил ей.
— За всеми. Но по большей части за магараджей Ранджит Сингхом, в Пенджабе. — Слова слетали с его языка на местных наречиях, чтобы придать рассказу и пряность, и аромат, и дети были очарованы. — Он был могущественным и очень опасным человеком, этот магараджа, и врагом Ост-Индской компании к тому же. Хотя лично я вряд ли так думал. Я им восхищался.
— А тебе приходилось прятаться и красться по темной улице или в залах дворца, чтобы услышать, о чем говорят люди?
— Нет. Главное для шпиона, во-первых, не казаться подозрительным, как будто ты следишь за другими. И, во-вторых, не прятаться. Лучше всего смешаться с людьми. Прятаться у всех на виду. — Откинувшись на спинку стула, Томас протянул руку назад, стараясь в то же время не уронить Марию, сидящую у него на колене, и взял красивую шаль, которую кто-то — возможно, леди Джеффри или, по счастливой случайности, его Кэт — забыл на стуле. В следующую минуту он уже накручивал ткань в виде тюрбана, как делал это каждое утро много лет подряд.
— О-о-о, — протянула Пиппа, когда он закончил. — О, подумать только!
— Ты прямо как тот мужчина на рисунках мисс Кейтс, — сказала Джемма. — Тот, который…
— Женевьева, — перебила Катриона с суровым укором.
Но дорогая племянница Томаса была сделана из материала потверже или по крайней мере менее податливого.
— Но он правда похож! — не моргнув глазом настаивала девочка. — Вы сами видите, что это так. На того, что в вашем альбоме для рисования.
Томас начинал возлагать большие надежды на Джемму.
— Мне бы ужасно хотелось взглянуть на этот альбом, — сказал он, вставая из-за стола в надежде, что его милая и предприимчивая племянница поступит так, как поступать не следовало.
И не успела Катриона возразить, как Джемма тоже вскочила и бросилась через всю гостиную в спальню мисс Кейтс. Она вышла оттуда, сжимая в руках книгу в красной кожаной обложке. Все случилось так быстро, что стало ясно — девочке ничего не стоит что-нибудь стащить. О да. Это точно его племянница.
— Женевьева, — повторила Катриона тихо, но твердо. — Это бестактно — вторгаться в чужую жизнь подобным образом. Я не давала тебе позволения так свободно обращаться с моими личными вещами.
— Да, но вы показывали их нам, когда…
Джемма остановилась прямо перед столом, прижимая книгу к животу.
Катрионе не нужно было повышать голос или бранить своих подопечных — строгого взгляда и не менее строгого тона было достаточно.
— Я не давала тебе позволения так свободно обращаться с моими личными вещами, — спокойно повторила она.