Она взяла с собой только Артура и Алису. Джорджа слегка лихорадило — у него прорезался коренной зуб. А Шарлотта была еще слишком мала для длительных конных прогулок. Шарлотта слезно умоляла, чтобы взяли и ее тоже, но Кэт не решилась сажать девочку перед собой в седло, в самый первый раз садясь на резвую кобылку.
— В следующий раз, — пообещала она.
Миновав ворота сада, Кэт решила направить лошадей неспешным шагом по прохладной тенистой аллее, но счастливое предвкушение встречи выкидывало в ее душе суматошные коленца. Что за восхитительное ощущение — чувствовать себя живой и счастливой, открываться навстречу всему, что видят глаза, и тому, что может принести сегодняшний день!
Поэтому, услышав мерный стук копыт о плотно утоптанную почву, она обернулась, чтобы приветствовать Танвира Сингха. Но радостная улыбка застыла на ее враз помертвевшем лице.
К ней направлялся не Танвир Сингх, но лейтенант Беркстед, этот светловолосый голубоглазый злой дух прошлой ночи. Именно тот, кого она — из всех мужчин в мире — меньше всего хотела видеть.
И он приближался под таким углом, что их пути неминуемо должны были бы пересечься. Но Катриона мгновенно сменила направление: инстинкт, как всегда, велел ей: «Беги немедленно!» Нужно было держаться от лейтенанта как можно дальше. Не встречаться с ним взглядом. Бежать!
Она повернула лошадь в другую обсаженную деревьями аллею. Так лейтенант их не заметит.
— Сюда, Артур. Не устроить ли нам маленькое состязание? Давайте отпустим поводья наших пони.
И лошади пустились шумным галопом в направлении, противоположном тому, откуда взялся облаченный в алый мундир нарушитель спокойствия.
Но лейтенант Беркстед оказался человеком весьма настойчивым. Он настаивал на встрече. И намерение это было опасным.
Пока они наслаждались размеренным галопом уравновешенных, неспешных пони, лейтенант пустился в преследование. Лошадь Беркстеда грозила опрокинуть Катриону, а ей приходилось сосредоточиться на том, чтобы ее резвая, хоть и хорошо обученная кобылка не сильно обгоняла маленьких горных пони, на которых ехали дети.
Она была вынуждена осадить лошадь куда более резко, чем хотелось бы, просто для того, чтобы избежать столкновения. И умное животное справедливо возмутилось, в знак протеста взвившись на дыбы.
— Сэр! — Сердце Катрионы колотилось о ребра. Но кроме страха возникло что-то еще, не менее сильное. Злость. Возмущение. Разве можно стерпеть, если человек не умеет вести себя в седле? Такой всадник создает опасность не только для себя, но и для других, да и для лошади тоже. Его бедный мерин, взвинченный и взмыленный, показывал ей белки глаз, беспокойно вскидывал голову, потому что уздечка впивалась ему в губы.