Челюсть опустилась, как разводной мост.
— Гмм? — произнес Курт.
За секунду до того, как счетовод побледнел и напустил в штаны, Курт начисто откусил ему голову. Она глухо ударилась о траву, очки звякнули, но остались целыми. Курт вынул из кармана носовой платок и изящными движениями промокнул щеки. Он произнес невнятным, но добродушным тоном:
— Что я наделал? Насвинячил? Надо держать себя в руках.
Он сунул вниз руку и осторожно поднял листок, который выронил на землю счетовод. Чтобы прочитать записи, ему понадобилось не больше мгновения. Он помнил имена, содержавшиеся в списке, и лица тоже. Преступники.
— Охх, хо-хо-хо, — произнес Курт, покидая трейлер и шагая к клоунскому шатру.
* * *
Цвет лица Гоши менялся с каждой секундой. Он становился синим, желтым, зеленым, черным и ярко-красным, затем снова приобретал обычную болезненную розовость. Гоши неподвижно стоял в дверях своей комнаты, похожий на кусок сала, из которого грубо изваяли человеческую скульптуру и аляповато раскрасили. Перед ним на полу лежал черный горшок с рассыпанной землей. Пушистые желто-зеленые листья образовывали след, ведущий к двери.
Дупи, казалось, почувствовал настроение брата издали. Он прибежал из своей комнаты, причитая:
— Гоши? Г-г-гоши?
Пронзительный вопль Гоши не пощадил уши ни одного человека на игровых площадках. Лопнули электролампы. Когда Дупи разглядывал пустой горшок, из его ушей тонкой струйкой вытекала кровь.
— Боже, Гоши, — повторял он беспрерывно. — Боже, Гоши, нет!
Гоши указывал негнущейся рукой на след из листьев, и его рот беззвучно открывался и закрывался.
— Вижу, Гоши, — говорил брат, — может, нам следует пройти по нему. Может, следует посмотреть, куда он ведет, Гоши, может, мы пойдем? Да, Гоши, да…
* * *
Мугабо переживал в это время приступ параноидальной ярости. Он пытался сдерживаться, но огонь, просившийся наружу, шептал:
«Пусти меня туда! Там сухо, сухо и ломко. Там я буду сверкать, становиться оранжевым и черным. Ты и я, давай сделаем это, пойдем. У тебя свои причины, у меня — свои. Давай жечь, жечь, же-е-е-чь…»
— Нет, — ворчал маг в ответ, — нет, надо… подумать… убедиться… реально убедиться… что это она…
Спор продолжался две ночи, и Мугабо стал сдаваться. Огонь уговаривал громко: «Они все как пучки соломы, давай заставим их трескаться, искрить и гореть…»
— Заткнись! — воскликнул Мугабо, напрягая голос.
Огонь затих на мгновение, давая Мугабо возможность отдышаться и успокоиться…
Как раз в это время вопль Гоши пронзил его уши, как дротик. «Это она! — крикнул огонь. — Только посмотри, что она сделала!»