Тогда же Принц решил помириться с фрондерами, сочтя, что нет лучшего способа побороть укоренившуюся неприязнь к нему, как связать себя с теми, кому парижский народ к большая часть Парламента безраздельно отдавали свою любовь и свои помыслы. Прозванье фрондеры {3} с самого начала беспорядков было дано тем из парламентских, которые выступали против предначертаний двора. Герцог Бофор, коадъютор Парижский, маркиз Нуармутье и Лег, примкнувшие затем к этой группе, стали ее главарями; г-жа де Шеврез, г-н де Шатонеф и их друзья также вошли в нее. Все они продолжали оставаться объединенными под прозваньем фрондеры и приняли значительное участие во всех последовавших событиях. Но какие бы шаги Принц ни делал для сближения с ними, было сочтено, что он никогда не имел намерения их возглавить, так как хотел, как я сказал, лишь вернуть себе расположение парижан, стать благодаря этому опасным для Кардинала и тем самым улучшить свое положение. До этого он проявлял полнейшую непримиримость в отношении своего брата принца Конти и сестры г-жи де Лонгвиль, и даже в договоре о Парижском мире накинулся на них со всей мыслимой злобой, то ли чтоб угодить двору, то ли из жажды отметить им за то, что они избрали иной путь, чем он. Это зашло так далеко, что он решительно возражал против возвращения принцу Конти и герцогу Лонгвилю их губернаторств и при помощи коварных уловок воспрепятствовал возникшему при дворе намерению отдать его брату Монт-Олимп и Шарлевиль и вынудил его удовольствоваться Дамвиллье. {4} Принц Конти и г-жа де Лонгвиль, сочтя этот образ действий крайне неожиданным и суровым, каким он в действительности и был, и попав в трудное положение, поручили принцу Марсийаку, {5} старшему сыну герцога Ларошфуко, пользовавшемуся тогда их полным доверием, выслушать предложения аббата Ларивьера, которые тот намеревался им передать через маркиза Фламмарена. {6} Они состояли в том, что герцог Орлеанский выступит на их стороне против Принца, что принц Конти войдет в Совет, что в качестве залога ему дадут крепость Дамвиллье, что он и герцог Лонгвиль будут восстановлены в отправлении своих должностей при условии, что принц Конти откажется в пользу аббата Ларивьера от кардинальской шляпы и напишет об этом в Рим. Этот договор был тут же скреплен принцем Марсийаком, который счел его тем более выгодным для принца Конти, что этот принц уже принял решение снять с себя духовное звание и, вняв совету отказаться от кардинальства, ровно ничего не терял. Этим путем достигалось все то, в чем двор отказывал принцу Конти и герцогу Лонгвилю, и - что было еще существеннее - кровные интересы аббата Ларивьера связывались отныне с их собственными, вынуждая тем самым герцога Орлеанского в любых обстоятельствах поддерживать принца Конти и г-жу де Лонгвиль.