Знавшие Одри в тот период вспоминают, что она жила очень замкнуто, предпочитая шумным тусовкам возможность побыть дома в одиночестве. «Я буду чувствовать себя совершенно счастливой, если проведу все время с субботнего вечера до утра понедельника у себя дома», — признавалась она в интервью The Life. Она много курила, ездила по окрестностям на велосипеде и часто лежала у бассейна — ни купаться, ни плавать она не любила после того, как в детстве чуть не утонула. «Когда мне было девять лет, в Голландии, купаясь в пруду, я запуталась в водорослях, — рассказывала Одри журналистам. — Тогда я совсем почти не умела плавать. Водоросли тянули меня вниз, а у меня оставалось все меньше и меньше сил. Я наглоталась воды, пытаясь выпутаться, и, пока не подоспела помощь, я думала, что утону. Даже сейчас я, проплыв совсем немного, чувствую возвращение той паники». Она ходила по улицам в завязанной на талии мужской рубашке и узких брючках, туфлях без каблука и почти без макияжа. Однако постепенно жизнь Голливуда затягивала ее — во многом потому, что это помогало ей забыть о боли расставания с Холденом. На одной из вечеринок Грегори Пек познакомил ее с Мелом Феррером: это был известный актер, на двенадцать лет старше Одри, интеллектуал и спортсмен, с которым у Одри оказалось очень много общего — от танцевального прошлого и знания иностранных языков до сильной воли и любви к собакам. Неудивительно, что Одри моментально попала под его обаяние. Он был не только красив, амбициозен и образован, но и талантлив во многом — режиссер, автор детских книг, актер, танцовщик; его неимоверная активность во всем поражала. Активен он был и в личной жизни: помимо постоянных романов, Феррер был трижды женат, причем два раза — на одной и той же женщине, скульпторше Фрэнсис Пилчард. У него было четверо детей и неимоверное количество знакомых в любом уголке земного шара. Его биограф Чарльз ван Дейзен писал о нем: «Как режиссер Мел вызывал головокружение у коллег своими акробатическими кульбитами; как актер повергал их в гнев. Его страсть к телефонным звонкам была похлеще, чем у подростка, а в ночных клубах он всегда находил какого-нибудь знакомого, которому приветственно махал рукой».
Феррер увидел в Одри не только прекрасную женщину, но и способ реализовать свои амбиции: вспыхнувшее между ними чувство он решил проверить совместной работой, предложив Одри роль в постановке пьесы французского драматурга Жана Жираду «Ундина». Одри должна была сыграть русалку, которая влюбляется в рыцаря, а потом гибнет, не вынеся его предательства. Эта роль как нельзя лучше подходила Одри с ее волшебной красотой и сказочным обаянием. Рыцаря, естественно, должен был играть сам Мел. Ради пьесы Одри переехала в Нью-Йорк и все силы отдала репетициям: она не только до мельчайших подробностей продумала свой грим — голубовато-белое лицо, позолоченные кончики ушей и волосы, усыпанные золотой пудрой, придающей актрисе неземное сияние, — но и принимала участие в разработке сценографии, трактовки образов и даже костюмов. Ее знаменитый наряд из рыболовной сети поверх телесного трико часто приписывают знаменитому нью-йоркскому модельеру Валентине (по происхождению — русской Валентине Саниной), создавшей эскизы для прочих нарядов постановки, но его придумала сама Одри, вспомнив иллюстрации к любимым в детстве сказкам Андерсена. Репетиции шли очень тяжело, и нервные перегрузки вкупе с постоянными простудами довели Одри до истощения — мало того, что она похудела на четыре килограмма (при ее-то весе), так у нее еще начались нервные срывы, едва не загубившие премьеру.