– У меня – есть. – Андрон позвенел «фенечками». – Я вот тут кое-что приметил, когда еще никто ничего не приметил. Когда все дрыхли без задних пяток.
– Это что же?..
– А то. В ночь, когда Всеволода убили, я не спал, между прочим. Захотел травки покурить… вывалился из палатки… и увидел.
Леон медленно шел рядом с Андроном. Светлана с Ежиком шла поблизости. Она слышала все, что они говорили.
– Что увидел?..
– Подошел сначала к раскопу. Мне показалось, что в раскопе кто-то есть. Ну, думаю, травка моя, глюки… Нет, точно, гляжу, тень… копошится. Я отошел… курю себе дальше… хм, думаю, кто-то тайно хочет расковырять драгоценность, с фонариком… себе в карманчик… и тень – р-раз! – из раскопа… и я за ней… да я на том краю раскопа стою, а человек – на другом… и не пойму, мужик или баба, в штанах вроде, да у нас все в штанах ходят… и тень шарахнулась между палаток – туда, в степь… к морю… и все, и пропала. И я понял, что это чужак к нам забрел, может, таманский пьяница какой, в раскопе, на дне бассейна, заночевал, а рассветать стало, вон выбирался… но каков шпион я, а?!..
Андрон не заботился о том, слушает его Леон или нет. Он молол языком самозабвенно и для самого себя. Он был артист, что опьяняется монологом. Зато Леон стриг ушами вовсю – Светлана видела. Смолчал. Ничего не сказал.
Они все собрались за столами, за которыми обедали каждый день – за дощатыми, наскоро сколоченными из случайных досок, из ящиков, из тары, из фанеры столами и скамьями, под холщовым тентом от жары, поддерживаемом рейками, и Славка Сатырос соорудила быстренько нечто вроде закуски, легкого ужина – холодная картошка в мундирах, оставшаяся от обеда, соленая хамса, огурцы, купленные у бабки на пыльной таманской площади – вранье, надранные в окраинном огороде нелегально, – в тарелке, горкой, кислые абрикосы; еще вскрыли консервы – неприкосновенный, аристократический запас из залежей самого царя-императора Задорожного, хранившихся в Серегиной палатке, – и ртутно-тяжело блестевшая в бутылях водка подчеркивала изящество сурового степного натюрморта.
– Мужики, казаки! – крикнула Славка разбитно. – Валяйте тостяру за нашего… – Она влюбленно оглянулась на Андрона. – За нашего славного…
Славка закашлялась. Серега хлопнул ее по спине. Светлана ошалело глядела, как ловко, будто век работал официантом-халдеем, разливал по стаканам водку Леон. Разлив горькую, он поднял стакан высоко, улыбнувшись тонкими, поджатыми губами. Его неряшливая щетина на щеках, выстриженная тупыми ржавыми ножницами, напоминала Светлане вымазанный сажей кривой колобок.