— Причем, — подхватила мысль Антона Воронцова, — это может быть что угодно: пол жертвы, голос, манера, цвет волос, походка. Что-то убийцу возбуждает, раздражает, заставляет терять голову и превращаться из человека в зверя.
— Но что?
Дроздов прикурил и авторитетно заявил:
— Все, с кем я общался из окружения убитого Кривоносова, утверждали, что у него ни в друзьях-приятелях, ни в знакомых в жизни не было никого из Тамбова, тем более по фамилии Родионов. И с третьей жертвой, Борисом Паперно, тот не знался. Абсолютно разные люди… А вот насчет внешности…
— Ну, я их хорошо рассмотрел и помню, — перебил Каменецкий, — непохожие друг на друга люди ни лицами, ни комплекцией, если только голоса…
— Это вряд ли. — Воронцова опять решила проявить свои познания. — Похожие голоса чаще всего встречаются у женщин. С мужчинами тут гораздо сложнее. Надо искать что-то другое, иной какой-то мотив. И вообще, давайте я расскажу вам, что мне удалось узнать. Здесь есть интересная зацепочка.
Ирина подробно изложила свою беседу с соседом покойного Бориса Паперно Степаном Константиновичем. Особо, конечно, присутствующих заинтересовала последняя подружка бабника Бориса Яковлевича.
Разволновавшийся Каменецкий даже забегал по кабинету, стремительно, как зверь, учуявший добычу.
— Молодец, Воронцова. Еще точно не знаю, но, похоже, это действительно хорошая ниточка…
— Но ведь, Антон, у нас, кроме словесного описания этого алкаша Степана Тимофеевича, больше ничего нет!
— Ирина, а если еще раз прошерстить весь тот подъезд? Может, кто из соседей все же видел эту мадемуазель? Давай я сам завтра там поспрошаю.
Дроздов посмотрел на капитана. Каменецкий пожал плечами:
— В любом случае для составления фоторобота этой красотки нужен как минимум еще один свидетель из подъезда Паперно.
— Правильно, — поддержала его Ирина, — а потом с этим фотороботом отправиться к соседям в подъезд Кривоносова, в гостиницу, где был убит тамбовский Родионов. Вдруг повезет? Маловероятно, чтобы больше никто ни разу эту… — Воронцова сделала втыкающее движение рукой и брякнула то, что ей наобум пришло в голову еще утром: — Ну, условно говоря, «фехтовальщицу» не видел.
— Хорошо, решили. Ты, Петр, завтра проведи тотальный опрос всех жильцов. Вплоть до кошек и собак. А ты, Ириночка, съезди-ка еще раз в гостиницу и поболтай по-своему, по-женски, с тамошними кумушками. Может, тебе они что и сболтнут.
— Это в «Космос»?
— Да, туда. Прямо с утра. А теперь — всем спасибо. Хоть как, но дела двигаются помаленьку. — Каменецкий вздохнул и закончил, погасив окурок в пепельнице: — Пойду докладывать Валентину Васильевичу. Авось полковник и словечко доброе скажет, не все же нас шпынять!