доступный, и единственный, кто у нее остался, кто был сейчас рядом. «Это же брат
Гриши», - напомнила совесть. Ну и что? Ей теперь нет никакого дела до этого изменника.
Она не простит. Она теперь свободна и вправе делать то, что хочет и с кем хочет.
- Даже не увлекайся подобными мыслями, поняла? – сказал ей Леша. – С тобой все
так. Ты умная девочка и просто очень красивая женщина. Просто тебе снова не повезло.
Последние слова вызвали у нее тихий смешок.
- Что-то слишком часто мне не везет.
- Не может все время быть плохо. Успокойся. Будет и на твоей улице праздник.
- Хочу сейчас, - устало и честно пробубнила она ему в шею.
- Чего?
- Праздника.
Теперь рассмеялся Алексей.
- К сожалению, у меня есть не многое, что тебе предложить. Хочешь, куда-нибудь
съездим? Хоть сейчас. Ну или, в конце концов… черт, хочешь, познакомлю тебя с каким-
нибудь хорошим парнем, - вдруг произнес он. - Но это при условии, что Гриша не будет
знать, кто вас свел.
Лена отстранилась, пытаясь осознать услышанное. Зачем ей какой-то «хороший
парень»? Сейчас ей совершенно не хочется с кем-то даже знакомиться, не говоря о
большем, и уже совершенно не учитывая какие-то серьезные отношения. Она сглотнула, обращая испуганный взгляд на Алексея, когда вдруг осознала, что сейчас не в состоянии
подпустить к себе кого-то, кроме этого мужчины.
- А тебе я разве не нравлюсь? – заставила она себя спросить, хоть и вышло очень
тихо.
- Я такого не говорил. Подожди… - Он замолчал, когда Лена, осмелев, подалась
ближе к нему и опустила взгляд на его рот, искушающий обещанием нежности и ласки.
Причем она хорошо помнила, на что этот рот способен. – Да ты шутишь… - выговорил он.
Лена не стала что-то отвечать. Просто подалась еще немного вперед и
нерешительно коснулась его губ своими. Поначалу Леша замер, застыл, словно в
оцепенении.
- Да чтоб тебя… - вырвалось у него прежде, чем он ответил на поцелуй.
Правда, Лена ожидала, что это будет нежно, а получила совсем иное. Зарывшись
пальцами в ее волосы, Алексей накрыл ладонью затылок, удерживая, фиксируя под себя.
Губы двигались напористо, даже жадно, будто у них вот-вот собирались отнять что-то
важное. Язык властно проскользнул ей в рот в какой-то неистовой ласке. Эта оказалась
чистейшая вспышка страсти с обжигающим накалом. Словно Лена разбудила нечто такое, что мирно спало. Возможно, ей стоило бы это все остановить. Но совершенно не хотелось, притом, что она сама же и начала. Потому не стала противиться даже тогда, когда Фирс
больно вжал ее бедра в столешницу и потерся пахом. В ответ, простонав ему в рот, Лена