На развилке стоял Горшеня и смотрел на Сашку. Бараний тулуп был распахнут. Поблескивало громадное медное брюхо—котел. Глаза—пуговицы таращились на Сашку очень торжественно. Казалось Горшеня — часовой под невидимым знаменем, которое трепещет на ветру у него над головой. Видя, что дорогу ему уступать не собираются, Сашка остановился и стал прикидывать, не безопаснее ли обойти Горшеню по глубокому снегу. А то еще сожрет, а искать начнут не раньше вечера. Сейчас весна, в брюхе сидеть холодно, а на улице народу мало: ори не ори — никто не услышит.
Сашка шагнул в снег и стал пробираться к пегасне. Метров через двадцать он обернулся. Горшеня, не покидая развилки, смотрел на него все с той же торжественностью. Убедившись, что его не преследуют, Сашка сделал еще несколько шагов и... провалился по пояс.
Слишком поздно он вспомнил, что здесь овражек, который зимой заваливает до самых краев. Горшеня, прекрасно знавший парк, переиграл его очень красиво: просто поставил себя, как шахматного ферзя, в самой важной центральной клетке. Делать нечего, пришлось возвращаться на тропинку. Не прокапывать же снежные тоннели.
Перед тем как приблизиться к Горшене, Сашка подобрал длинную жердь. Он прикинул: если Горшеня будет его глотать, он вцепится в жердь руками и в рот его будет не протолкнуть.
Горшеня с пониманием посмотрел на жердь.
>(>1Патологическая боязнь произнесения длинных слов.)
— Гуляешь? — спросил он.
Сашка ответил, что гуляет. Они помолчали. Горшеня сохранял ту же важность. Потом протянул рку и потрогал Сашкино плечо. Легко потрогал, но Сашка ощутил, что силы в этой жерди столько, что она смогла бы вбить его в снег как гвоздь.
— Хочешь нести? — спросил Горшеня. — Неси! Но будь осторожен! Горшеня тебя любит, но защитить не сможет!
Горшеня отодвинулся, и Сашка, теряясь в догадках, пошел в пегасню. Там он застал Даню, который топтался рядом с Макаром, подозревая, что тот украл у него скребок, чтобы почистить Грозу.
— Отдай, а! Мне в нырок идти! — повторял Даня уныло.
— Докажи! — орал Макар, колотя себя в грудь. — Он у тебя подписан? Все, отвали! Это мой!
— Вон твой сломанный валяется!
— Где валяется? Ничего не валяется! — Макар торопливо пнул что—то под кормушку. — Уйди, длинный! Еще раз подойдешь — врежу!
Что—то высчитывая, Даня посмотрел на совковую лопату в своих руках:
— Это навряд ли. С учетом рычага этой лопаты и длины моих рук я могу не опасаться физического воздействия!
Макар оценивающе покосился на лопату, на баскетбольного Даню и предпочел перевести физический конфликт в вербальный: