Вернутся Вовчик и Окса лишь к обеду, кренясь под тяжестью набитых продуктами рюкзаков, и даже ослика нагрузят так, словно это не ослик, а мул. При этом Окса наверняка будет распевать песни, потому что на обратном пути не выдержит и часть дороги проедет верхом на Фантоме.
Думая об этом, Ул продолжал идти. По темному снегу метался узкий зверек, похожий на суслика. Ул хотел шагнуть к суслику, но замешкался из-за глубокого снега. В этот момент суслик вдруг подбежал к нему сам, и он понял, что это синяя больничная бахила. Ул остановился, присел на корточки и, поймав, с минуту ее разглядывал. Потом сказал «брысь!», отпустил ее, и бахила, послушавшись, убежала по снегу как живая.
У ворот пегасни на цыпочках стоял Даня. Вскинув над головой совковую лопату, он сбивал с крыши сосульки. Услышав скрип снега, Даня приветливо повернулся и уронил лопату Улу на голову.
Ул очнулся почти сразу. Сидел на снегу и поочередно трогал лоб и макушку. Вокруг бегал перепуганный Даня и, как курица крыльями, всплескивал руками:
— Прости, прости!
— Ну ты чудо! Я понимаю: голова у меня есть запасная! Но надо беречь хотя бы инструмент! — Ул стянул с головы шапку и, встав на четвереньки, сунул голову в снег. — Бррр! Хорошая вещь ушанка! Яра говорит: не модно, облезлая! А давайте по лыжной шапке лопатой плашмя шарахнем и сравним результат!
Он встал и, держась за лоб, побрел в пегасню. Перед тем как скрыться внутри, он достал свой двуствольный шнеппер и со второго выстрела сбил одну сосульку.
— Остальные сосульки я запугал! Пусть не думают, что я промахнулся! — объяснил он Дане.
В пегасне было не соскучиться. Пользуясь отсутствием Меркурия и Кузепыча, младшие и средние шныры надумали впасть в детство. Сашка, рискуя свернуть себе шею, повис ногами на балке. Внизу под Сашкой стояла Рина и, дергая его за челку, горячо шептала:
— Я тебе скажу свой пароль, а ты его поменяй, чтобы только ты знал. Буду тебя упрашивать — не поддавайся! Буду тебе угрожать, а ты не угрожайся. Даже если скажу, что ты гад и любить тебя не буду, ты мне все равно пароль от вай-фая не говори!
Макар метал вилы в брикет с сеном. Рузя рассеянно хрустел предназначенным для лошадей сахаром. У него вечно так получалось: задумается на минуту, а потом обнаруживает себя с набитым ртом где-нибудь поблизости от еды. Одна Лара пыталась трудиться. Со скребком в руках она стояла рядом с Икаром, который отмахивался от нее единственным уцелевшим крылом.
— Ул! Почисти за меня Икара! Он лезет как кроличья шуба! Я обчихалась! — кокетливо крикнула она.