— Да-да, — быстро произнесла Полина, — вы уже упоминали о кошках.
— Прошу прощения. Я хочу сказать, что на прошлой неделе приезжал к нам инспектор из Сити, что-то по почтовой части, у мистера Бетвуда, начальника нашей почты были неприятности, но вас это, видимо, не интересует, а на этой неделе только Джон Смит, славный малый, лет ему около тридцати, тощий, как дорожный знак, он у Джорджа и остановился, да, это так, шум ему, должно быть, не мешает, он и не спит почти, все время сидит в углу и тянет портер, портер у Джорджа что надо, а деньги у Смита, должно быть, есть, во всяком случае, не на заработки он сюда приехал, говорит — отдохнуть от лондонской пыли…
— Давайте поедем домой, — сказала Полина, — и вы мне по дороге эту историю доскажете.
— Прошу вас, мэм, — Джесс подал Полине руку и, когда она устроилась на сиденье, обошел машину и сел на водительское место. — Домой так домой, как скажете, а к Джорджу я могу вечером заглянуть и с Джоном поговорить, если мистера Батурина этот человек интересует, наверно, у них деловые отношения, тогда понятно, чего он здесь торчит третий день, ни с кем почти не разговаривая…
У Полины разболелась голова, а Джесс говорил и говорил, мотор урчал, и ветер уносил слова, сливавшиеся в подпрыгивающий поток, в котором трудно было что-то разобрать, а утонуть — запросто. Полина закрыла глаза, она не сумела выспаться ночью, ее клонило в сон, и если бы боль прошла, она, наверно, прямо сейчас и уснула бы…
— Прошу вас, мэм, — услышала она голос Джесса и обнаружила, что машина стоит у подъезда; садовник открыл ей дверцу и протянул руку, чтобы помочь выйти.
— Спасибо, Джесс, — сказала Полина. — Прекрасная была прогулка.
В холле ее встретила мисс Баркер и с осуждением сообщила, что обед давно готов, и, чтобы не подогревать его вторично, хорошо бы…
— Спасибо, Глэдис, — сказала Полина. — Я только переоденусь.
После обеда она прилегла в холле на диване и задремала под тихое урчание телевизора, а когда проснулась от переливов мобильника, был уже вечер, по Москве показывали «Время», ночной выпуск.
С Максимом Полина говорила вяло, она даже не поняла, откуда муж на этот раз звонил — то ли все еще из Праги, то ли из какого-то другого города. «Я люблю тебя, Линочка». — «И я люблю тебя, Макс». Слова стали такими привычными, что потеряли первоначальный смысл. «Спокойной ночи, Линочка». — «Спокойной ночи, Макс». Что те слова, что эти…
— Я заменила белье, миссис Полина, — сказала, заглянув в холл, Глэдис. — Если хотите лечь…
— Нет, спасибо, — отказалась Полина. — Попозже.