Казалось, прошло не три дня, а целая жизнь, когда она последней, перед самым звонком, все-таки вошла в класс. О, спасение!.. Место рядом с Таней было занято! И сразу же обожгла обида – ее родное, привычное с первого класса место, третья парта у окна. Кира Горячева сидела на Олином месте и спокойно доставала тетрадки и учебники. Та самая Кира, которую они презирали и считали воображалой и кокеткой.
– Попова, надеюсь, ты не возражаешь, – промямлила математичка, – Кире плохо видно с последней парты, она попросила пересесть.
– Что ей сделается, дылде, – с удовольствием, нажимая на последний слог, прошептала Светка Баранова, которая всегда бегала за Кирой. – Ей с любого места видно, даже на пол может сесть, как дядя Степа.
– Молчи, Коза несчастная! – выдохнула Оля, стараясь не расплакаться. – Я не возражаю… но хочу… как пионерка… заявить…
Она понимала, что нужно остановиться, что ни папа, ни учителя не простят никаких выступлений, но уступить Таню, ее любимую Таню наглой уверенной Кирке?!
– Да, я хочу заявить! Как пионерка и подруга Тани Левиной. Заявить… что сын за отца не отвечает, вот! То есть я хочу сказать, что дочь за мать тоже не отвечает! И Таня не отвечает. И я как дружила, так и буду с ней дружить!
Она вдруг поняла, что права! Что именно так поступил бы Олег Кошевой или Ульяна Громова. И уже спокойно и даже снисходительно добавила:
– Но, конечно, если Кире плохо видно, я могу уступить свое место, пожалуйста!
– Спасибо, Оля, – тихо сказала Таня и заплакала. – Спасибо, но я отвечаю за свою маму. И моя мама, – вдруг закричала она, – никогда, вы слышите, ни-ког-да не была вредителем!.. Моя мама прекрасный врач, и мой папа был прекрасным врачом, и моя сестра будет прекрасным врачом, и мы никогда-никогда никому не вредили!
– Успокойся, Левина. Партия сама разберется и накажет виновных. И с твоей мамой разберется. А ваше дело – учиться и трудиться на благо народа! Поэтому прошу срочно достать тетради, объявляется контрольная на простые дроби.
Да, именно с того случая Кира стала считаться их подругой. Хотя никто ее не просил лезть с благородством и пересаживанием. С годами Оле все чаще казалось, что она вовсе не собиралась предавать Таню. К тому же вскоре умер Сталин, Асю Наумовну вернули на работу, началось объединение с мужской школой.
Но все-таки их дружбу спасла Кира. И ничего нельзя было с этим поделать.
Перемены наступили такие немыслимые, что взрослые совершенно онемели, только крутили головой на любой вопрос. Сначала смерть Сталина, потом арест Берии – это всё были цветочки! Кстати, от участия в похоронах Сталина их спас Зямка. Накануне твердо решили идти всем пионерским звеном из шести девочек (тогда еще и слухов не было про объединение с мужской школой), Оля с утра прибежала к Тане, и они с нетерпением ждали остальных, в том числе Киру и Светку Баранову, которые жили совсем рядом, но почему-то опаздывали. От родителей решили скрыть, в тот ужасный период Оля вообще старалась поменьше посвящать их в свою жизнь и научилась рассказывать про абстрактных подружек, с которыми якобы делала уроки в библиотеке. Танина мама куда-то уехала с утра, в доме стояла нехорошая напряженная тишина, все старики-соседи совершенно затихли, как неживые, и тут ворвался Зямка с мешком картошки.