— Обидеть ты меня хочешь? — Безуглов тяжело отстранил его руку — Да ладно, все понимаю, в такой день… Не тебе, а для хорошего человека, чтобы все по-человечески было. Останется — памятник дяде Ваде закажешь. Ну все, крепись. — Он снова, как и утром, сунул Хлебникову руку-лопату — Крепись, брат. Я на девять дней заеду.
Радий растерянно проводил Безуглова к двери, все еще машинально сжимая в руке деньги. Потом вернулся к столу, развернул смятые в кулаке бумажки — это были купюры по сто долларов, пять штук. На телевизоре стоял портрет отца, перевязанный черной ленточкой, рядом на блюдце — рюмка водки, накрытая кусочком хлеба. Отец смотрел с портрета ласково и безучастно: ему уже ничего не было нужно — ни славы, ни денег. «Деньги — мусор, — вспомнились Радию слова Безуглова, — бумажки». Эти бумажки лежали сейчас перед ним — пятьсот долларов — огромная для него сумма. И Радий понимал, что когда-нибудь он должен будет их отработать.
* * *
— Та легше, легше! Та хто ж тебя так вчив? Руки б йому поодрывать! Шо ж ты газ не сбрасуешь, када скорость переключаешь?
Катя старалась изо всех сил. Забытые навыки возвращались с трудом, светофоры бешено мигали, и красный зажигался почему-то раньше, чем она успевала тронуться с места, на улицах было полно народа, который так и норовил прошмыгнуть перед носом, машины рядом мчались со скоростью метеоритов, и только она одна плетется, как улитка.
— Замучивсь я с тобою, девка. Ну шо ты у руль вцепилась, а? Руль трэба держать як птичку — и нэ прыдавыть, и нэ выпустыть. А в тэбэ вжэ аж пальци били.
Приходченко, управленческий шофер, был признанным асом вождения и, по словам Шатлыгина, мог и медведя обучить за десять минут. С Катей он катался уже третий час, но ей казалось, что она ведет машину все хуже и хуже.
— Дывысь, де знак высыть! — изъяснялся он исключительно на суржике — дикой смеси украинских и русских слов, в которую иногда вплетались такие несвойственные даже суржику выражения, как «о’кей». — Так знак же, видала ты чи нет?
— Какой знак, Павел Петрович?
— Какой, какой! Вступи дорогу! Бачила? Вступила? Так и попэрла! А ежели б встречная? Так и влупыла б нам, и очи б повылазылы! Ты знаки када в последний раз вчила?
— Я сегодня домой приеду и все повторю, — глотая слезы, пообещала Катя. Через час нужно быть еще у Натальи Антипенко, и там, возможно, она тоже окажется такой же никчемной ученицей.
— Отут тормози. Бачиш, знак высыть? Какой? Правильно, остановка запрещена. Самое тихое место. Та хто ж нас тронеть, мы ж на работе! Покурим трошки. Када паркуешься, поворотник уключай. И трогаться будешь, тоже. Шоб народ сзаду видав, шо ты робыть собираешься. О’кей?